Поиск на сайте

Предчувствие раскулачивания: с болью и возмущением отнеслись ставропольские селяне к новым чиновничьим  инициативам, по-прежнему бессмысленным и разорительным

 

Депутаты краевой думы  вознамерились провести ревизию в карманах крестьянина. Готовится законопроект, который ограничит  поголовье животных в личных подворьях. Как просветил в  газетной статье председатель аграрного комитета ГДСК Александр Шиянов, планируется ограничить количество «условных голов», которое будет позволено содержать в личном подворье. 
Что такое «условная голова»? Поскольку народный избранник не расшифровал, приходится додумывать. Я понимаю так: приравняют к корове, скажем, десяток баранов, пару кабанов. Добавим сюда  полсотни кроликов - считать так считать. Почему бы не поставить на карандаш и нутрий? И корма переводят, и атмосферу отравляют. Гуси, куры, утки, индюки - и их под общий знаменатель. Деревня, запасайся калькуляторами!
Зачем все это, тоже растолковали. Видите ли, в приемные властей низвергаются ниагар-ские водопады жалоб от «простых тружеников» на всяких там,  как бы поаккуратнее выразиться, «тружеников не совсем простых». На тех, у кого, по мнению современного деда Щукаря,  «лишка»  этих самых «условных голов». И своим навозом они отравляют сельскую атмосферу.
Жалобы эти, разумеется, общественности пока никто не предъявил. Не видно  и убедительных статистических выкладок  в пользу закона. Считал ли кто-нибудь, как  группируются домашние хозяйства по количеству голов скота, по производству мясной и молочной продукции?  Искренне сомневаюсь.
Шиянов  в своих рассуждениях опирается всего лишь на одну цифру. Он уверяет, что вынашиваемый закон затронет интересы «всего» одного процента домашних хозяйств. Кто и как высчитал эту цифру, которая сама по себе ни о чем не говорит? А если этот «один процент» надаивает и производит половину всего молока и мяса?  Ответа нет.
Что мы все выиграем от новации, инициаторам неизвестно.  И тем не менее, запущен опробованный много раз механизм принятия решений.  Кто-то  очень «мудрый», руководствуясь благими пожеланиями (а может, и не совсем благими, есть и такое мнение),  постановил, что так будет хорошо.  А мы должны верить. 
Нам не привыкать. В свое время таким же способом запускали колхозы. Вожди объявили крестьянам, что их ждет рай земной, если они сведут свою худобу на колхозный двор. И свели. Правда, не очень дружно. Так, что некоторых сомневающихся приходилось даже  подталкивать в спину дулом винтовки. И  что в итоге? Крестьянство с его традициями, нравственностью, опытом исчезло как сословие.
При Никите  Хрущеве, который торопился  в  коммунизм, опять же исключительно  в целях оздоровления сельской атмосферы и освобождения крестьянской души от частнособственнических забот,  у селян отняли коров. Моя бабушка всплакнула, когда провожала свою Маруську на колхозную МТФ.  Что получилось, тоже хорошо известно. Молоко и масло исчезло из магазинов. А когда опомнившиеся «знатоки села» принялись уговаривать деревенских по-новой обзаводиться коровами, охотников нашлось мало.
В конце сороковых те же светлые головы  в целях укрепления экономики обложили налогом каждое фруктовое деревцо в крестьянском дворе. Говорят, иные дюжие мужики не могли сдержать слез, когда обрушивали топоры на нежные стволы яблонек и вишен... Сады были вырублены.
Едва успела зарасти эта рана в памяти народной,  как мудрые предводители одарили село новой инициативой: объявив решительный бой зеленому змию, приказали выкорчевывать виноградники. И с каким рвением  рубили их на Ставрополье!
А там подоспела пора бульдозерами крушить частные теплицы, гнобить грядки с гвоздиками.
Отличились и здесь.
Лет пятнадцать назад Александр Акимович Шиянов, тогда первый заместитель главы администрации края,  издал постановление, которое ограничивало торговую надбавку на  реализуемые  в розницу товары  то ли пятью, то ли восемью процентами. Не знаю, может быть, он делал это по просьбам все тех же «трудящихся». Но это было незаконное решение. Об этом во весь голос кричали юристы и предприниматели: «Одумайтесь! Не позорьтесь!»
Куда там! Как же не законно, если у меня в руках гербовая печать? Тиснул - вот тебе и закон.  Кончилось все, как и предупреждали, мелким конфузом:  арбитраж отменил незаконное постановление.
Но ничему не учит опыт. У наших депутатов и администраторов  постоянно  руки чешутся что-нибудь запретить и  ограничить.  Не идут им впрок увещевания Виктора Степановича Черномырдина: «Если у кого-то чешется, чешите в другом месте».
Несколько лет назад ставропольские депутаты-аграрии снова прославились. Они навязали  закон, который установил  минимальную площадь  земли фермерского  хозяйства   в 300  гектаров. Допустим, сложили родственники земельные паи, набрали 50-80 гектаров пашни, задумали выделиться из земельного массива бывшего колхоза и хозяйствовать самостоятельно, а им в ответ: «Дудки! Вот наберите 300 гектаров, тогда и приходите».
А депутаты, спровоцировавшие феодальное  самодурство, не замечали, что у них под носом  растаптывается Конституция. Земля принадлежит владельцу пая. И никто не смеет ею распоряжаться помимо  воли хозяина. Но где вы видели  чиновника, который руководствуется законом, а не собственным «пониманием»?
Ладно, а  почему триста гектаров? Почему не десять? Или не тысяча?  Кто просчитывал оптимальный эффект? Да никто.  Соседи  - на Дону и Кубани – обошлись, например, десятью-тридцатью гектарами, и сельское хозяйство не развалилось. А вот у нас так порешили: 300 га. Знать, снова неугомонные «трудящиеся» упросили. А может быть, защищали интересы крупных латифундистов, которыми стали бывшие председатели колхозов и директора совхозов? Их интерес – держать всю землю в своих руках и отделываться от владельцев паев унизительными подачками: полтонны зерна, мешок картошки да фляга масла. 
Многие жители села повозмущались-повозмущались, да и плюнули на все, поняв, что плетью обуха не перешибешь,  и отказались от фермерских задумок.
Прошло пять лет. Пора бы посчитать цыплят. Только не припомню, чтобы какой-нибудь аграрный деятель проанализировал итоги этого экспромта, отравившего жизнь тысячам селян. Вряд ли мы когда-либо узнаем, сколько человек по этой причине прекратили хозяйствовать на земле. Сколько недополучено мяса, молока, яиц, сметаны, творога? Сколько отчаявшихся влились в толпу необустроенных в жизни?
Надо полагать, итоги удручающие. Ведь Валерий Гаевский, надо отдать ему должное,  чуть ли не в первые дни  своего губернаторства приложил максимум энергии для того, чтобы радикально ослабить постромки  удушающего село закона. Скорректировали. С трехсот до пятидесяти гектаров.  
Думаете, кто-нибудь из «новаторов» предстал перед судом за недальновидность и  неграмотные управленческие решения? Оштрафован? Отстранен от занимаемой должности?  Посрамлен публично? Как бы не так! Крестьянина за горсть сорванных на колхозном поле колосков когда-то могли упечь на каторгу лет на десять. Это было. А вот чтобы хотя бы пожурили номенклатурного деятеля за миллионные убытки, которые он принес своей безграмотной активностью, таких примеров нет. Ни од-но-го!
Они ничему не учатся, не извлекают уроков из траурной  череды провалов  и как ни в чем не бывало бодро бубнят о новой кампании, которую накатывают на сжавшуюся в страхе деревню.
Я побывал в селе Подлужном Изобильненского района. Как сельские жители воспринимают законотворчество  народных избранников?
- Не знаю, чем они там думают и о чем, - с возмущением  прокомментировала  планы депутатов Наталья Николаевна Батчаева. - Какое им дело, сколько у меня коров или баранов? Я произвожу молоко, мясо, продаю, плачу налоги. Что им еще надо? Лучше бы помогли реализовать молоко или мясо. Ведь всюду препоны. К рынкам в городах не протолкнешься, цены диктуют перекупщики. 
Я заключила договор с молзаводом. Работала. Вдруг у меня перестали брать молоко. Говорят, на моем подворье мало земли. Якобы какая-то инструкция на этот счет пришла. Это кто же такую дурь придумал? Ладно, перезаключили договор на имя моего отца. Он через три дома живет, у него огород больше. Опять отказали. Дескать, отец недееспособный.  Вы представляете? Отец - пожилой человек, ему семьдесят три года. А его  умалишенным объявили. 
Я им говорю, это незаконно, - продолжает Батчаева. - Недееспособным может признать только суд. А им плевать. И никому до этого нет дела. Где депутаты? Где администрация?
Я прошелся по улице Луговой, на  окраине которой стоит дом Натальи Николаевны. Ямы, колдобины. В дождь здесь не пройдешь. Вода в водопроводе через день. Со столбов коммунальщики поснимали фонари. И в самом деле, зачем людям фонари?  
Нет автобусного сообщения села  с райцентром – Изобильным. А навещать районную столицу  приходится часто:  пенсионные дела, больница, налоговая инспекция – все  бумаги начинают свой ход именно здесь. Как добираться? Как хочешь. Хоть на собачьей упряжке.
О том, как ощущает себя простой человек в Подлужном,  печально повествуют мытарства племянника Батчаевой Владимира Синельникова. 
Я  затрудняюсь определить  социальный статус молодого человека.  Сказать «бомж» язык не поворачивается: парень живет  с тетей, работящ, вкалывает по хозяйству, в рюмку не заглядывает. Назвать же его полноценным гражданином - значит погрешить против истины. 
Дни и ночи Владимир безвылазно коротает во дворе. Ему двадцать один год, а у него нет паспорта. Почему в двадцать один - и без паспорта?
В девятом классе связался, как говорится, с дурной компанией. Набедокурили. Получил срок. Отбыл в колонии. Вернулся домой, полный решимости начать новую жизнь. Первым делом направился в паспортный стол. Заплатил тысячу рублей сборов, заполнил бланки. 
Прошло время, ему сообщают, что паспорт выдать  не могут, поскольку у него нет гражданства. Документы отправили в Москву. Через полгода документы из Москвы вернули в Изобильный, а из Изобильного позвонили: гражданство дать  нельзя, потому что нет сведений об одном из родителей: мать бросила Владимира, когда ему было всего полтора год, и где она ныне обретается, никто не знает. 
По подсказке адвоката обратились в суд, чтобы установить, что он – это он. Соседи дали свидетельские показания, что он действительно Владимир Синельников, родился в Подлужном. Суд также подтвердил, что он,  Владимир Синельников, родился в Подлужном в 1988 году.
Документы передали в миграционную службу, и там они застряли. Вдруг явились судебные приставы и оштрафовали Владимира на две тысячи рублей за то, что он нарушает паспортный режим. Из миграционной службы из Ставропроля потребовали приехать и сдать отпечатки пальцев. Сдал. Прошло еще полгода, паспорта нет. История тянется уже два года.
Какая-то тупая, жестокая нелепость. Человек лишен  элементарных гражданских прав. У него нет страхового  полиса. Он не может купить билет на поезд и на самолет. Не может устроиться на работу. Не может получить почтовый перевод. Не может даже записаться в библиотеку. Он не рискует  появиться в Изобильном или в Ставрополе, до которого тридцать километров. 
Молодой, сильный, добрый  -   и при этом бесправный изгой.  Как же не вырождаться селу, если к селянам  такое отношение?
Но никому нет дела.  
В хозяйстве Натальи Николаевны три коровы, огород - прокормиться есть чем.
- Но если дело пойдет и дальше так, - сокрушается Наталья Николаевна, - я коров под нож пущу. Заниматься молоком нет смысла.
Так думает не только она. Каких-то три-пять лет назад по утрам Подлужное оглашали мычанием более  восьмисот коров, а сегодня, по словам моих собеседников, их в несколько раз меньше. Люди не желают попусту расточать силы. Всего несколько человек сдают молоко заготовителям, остальные  «обслуживают» лишь себя и соседей. Вот они, реальные плоды  «ограничительных»  новаций.
Пока ставропольский «сеятель и кормилец»  тратит силы  и время на преодоление препятствий, создава-емых чиновниками, о чем рассказано выше, ни о каком развитии не может быть и речи.
К сожалению, некоторые товарищи этого не понимают.
На нашу беду именно они занимают командные высоты в системе власти.

 

Василий КРАСУЛЯ

 

Андрей12 августа 2009, 11:37

 
 
 
 

Позволю себе согласиться с первым комментарием. Соседи моей бабушки еще в 90-х развели в своем огороде настоящий скотный двор - и коров держали, и свиней, и кур и еще много чего. Вонь стояла ужасная, один из быков поломал забор, и через ту дыру в наш огород запросто могли ходить соседские овчарки - мы, дети, вообще боялись туда выйти, чтобы фруктов сорвать. И еще по мелочи всякое случалось - то пчелосемься к нам перелетит, то еще чего-нибудь случится. Сейчас, они, слава всему живому, из этого дома уехали, хозяйства в нем не ведут, бабушка и мы вздохнули с облегчением. Если закон направлен на искоренение таких рассадников антисанитарии, то я за. А вы еще пройдите по светлоградским улицам - здесь свиньями очень многие занимаются, вонь стоит на многих улицах. Я понимаю, люди бизнесом занимаются, но их бизнес не должен мешать остальным. Не должен попирать наше право на здоровую экологию, провозглашенное женевской конвенцией - вот так если хотите.

Елена10 августа 2009, 09:31
 
 
 
 

Совет всем правозащитникам, и Красуле в том числе - поживите в селе, да поближе к частной свиноферме. Проклянете все на свете. Побегаете, пожалуетесь, а сделать ничего не сможете. Так и будете жить в вонючем аду. Почему никто не удосужился отразить мнение большинства селян? Из городских квартир все такие умные? Почему меньше скотины стало в селе? Видно городским писакам не все рассказывают, а сами они до этого додуматься не могут. Чем лучше люди живут в селе, тем меньше там коров и свиней. О скотине вспоминают, когда есть становится нечего. И на последок. Не пишите о том, чего не понимаете, деже если вы уверены, что все в этой жизни знаете.

 

Добавить комментарий



Поделитесь в соц сетях