В поисках настоящего героя

Спектакль «Герой нашего времени» по одноименному роману М.Ю. Лермонтова на сцене Ставропольского драмтеатра собирает полные зрительные залы и порождает оживленные споры

Дело знакомое: любой творческий продукт, рассчитанный на широкую аудиторию, порождает суждения от остро критических до восторженно пафосных.
Но особой, ярой категоричностью страдают нелестные отзывы, когда о спектакле-книге-выставке было заявлено загодя - пресса на всех фронтах успела подогреть избалованную публику скорым «эксклюзивом». Не минула эта участь и премьеру нынешнего сезона в Ставропольском драмтеатре по хрестоматийному  произведению Лермонтова «Герой нашего времени».  
Вот уж полтора столетия как небольшой роман в сотню страниц является объектом многочисленных пытливых исследований, нисколько не растеряв своей жизненной остроты и силы. И если лермонтовский шедевр в представлении не нуждается, то его сценическая версия, безусловно, заслуживает пристального внимания.
С ходу разочаруем тех, кто ожидает лицезреть действо, полное авангардистских и постмодернистских примочек, «пошитое» в угоду и на потребу современнику, «откормленному» на развлекательных ТВ-программах и кассовых фильмах. Любители развлечься, для которых ужимки и ухмылки поп-звезд доступнее актерского мастерства, удовлетворения не испытают. 
Руку свою к этому приложил не только столичный сценарист и режиссер-постановщик Юрий Еремин, но еще в большей степени актеры, передавшие профессиональной игрой все таинство и глубину русского классического романа.
И все же, может, стоило поэкспериментировать, заняться поисками героя нынешнего времени, далекого потомка Печорина, чей образ так проникновенно воплотил на сцене Игорь Барташ?
Безусловно, было бы любопытно. Но при чем тогда Лермонтов с его волнующими реалистичными картинами: очертаниями гор, кавказскими танцами, топотом конских копыт, стрельбой?..
Из романа на сцену их перенесли не случайно: трепетнее надо относиться к тому, что мы именуем национальным достоянием. «Резать» классику по живому, заниматься аранжировкой на современный лад народных песен, разукрашивать пастелью старинные репродукции - удел людей ограниченных.  
Пожалуй, единственная вольность, которую позволил себе Еремин, - начать спектакль с финальной главы «Фаталист». Для повествования, свободного от привычной последовательности событий, такой режиссерский ход мог бы остаться незамеченным. Однако повод перевернуть сценическое прочтение все же был.
Уже с первых слов «холодное отчаяние» Печорина во всей противоречивости его натуры, пылкости, язвительности, авантюрности и одновременно последовательности и чистоте  становится предметом раздумий - не барышень и офицеров «водяного общества», а нас, зрителей, живущих в эпоху нравственного и морального распутства. 
«В груди моей родилось отчаяние - не то отчаяние, которое лечат дулом пистолета, но холодное, бессильное отчаяние, прикрытое любезностью и добродушной улыбкой», - несвойственно для себя откровенничает Печорин с молоденькой княжной. 
Особенно эмоционально протест и бунтарство Печорина проступают в сцене его встречи с радушным Максимом Максимовичем, органично, с искренней страстью и глубокой житейской философией запечатленным Владимиром Зорей.
Сцена эта, возможно, не главная, однако именно она утверждает в мысли, что в одном человеке спокойно уживаются разные ипостаси: благородство, ханжество, цинизм, открытость, эгоизм, щедрость.
Правда, странно: жизнь течет, а корень печоринского душевного излома до сих пор не найден? Наивно было бы полагать, что режиссер этим поискам положит конец, правильно поделив общество на мудрецов и негодяев. 
Вдохновив актерскую братию на классическое прочтение романа, он лишь подтолкнул нас на поиски собственного «я», в котором тесно уживаются пороки и достоинства.
Как бы ни показалось странным, но третьей нитью в сплетении характеров стал рассказчик, накрепко связавший две эпохи - лермонтовскую и нынешнюю, - которого мастерски сыграл молодой актер Денис Криштопов. В своей простецкой невинности рассказчик беспрестанно подбивает случайного знакомого, старого служивого Максима Максимовича, на воспоминания о Печорине. Чем юношу так заинтриговал его неведомый соотечественник, который «не собирался оправдываться и объяснять своих поступков»?
Таких людей, как Печорин, лучше всего изучать, следя за их мыслями, разбирая внутренние мотивы поступков. «Видно, чаша моя не испита до конца», - признается Печорин доктору Вернеру.
Интересно, как впитывает эти слова нынешняя молодежь, нравы которой испорчены рейтинговыми телевизионными шоу вроде «Дом-2» или «Блондинка в шоколаде»? И кто он вообще, этот герой нашего - сегодняшнего - времени? Летчик, менеджер, актер, журналист? Чем живет, каким идеям служит, о чем мечтает?
«Раньше ты был исключением, а сейчас подходишь под общее правило», - по-дружески бросает Печорин Грушницкому, сменившему солдат-скую шинель на офицерский мундир. Не в этом ли «усреднении» личности скрыт вызов и протест нынешней молодежи против повального оболванивания в правах и политического диктата, не оставляющих выбора? 
Тема гражданственности в романе и спектакле звучит не менее актуально, чем призыв к самопознанию, ведь Лермонтов как художник сформировался вскоре после поражения дворянской революции, крах которой вызвал в обществе глубокую переоценку ценностей. Появление в России в эпоху безвременья и полицейского произвола нового литературного героя не случайно.
Не случайна и современная театральная постановка. Правильно показать человека мыслящего, чувствующего и вместе с тем искалеченного средой, не сумевшего найти достойного применения своим «силам необъятным», - задача не из простых. Но эта попытка, безусловно, благородная, удалась.

Элла ДАВЫДОВА,
Олег ПАРФЕНОВ