Поиск на сайте

Краевой музей изобразительных искусств преподнёс любителям живописи ценный подарок - выставку картин Юрия и Валерии Орловых, продолжателей высоких традиций русской реалистической школы

 

Немало теплых слов прозвучало в адрес авторов на презентации выставки, которую в Ставрополе ждали долго. Может, и не этих даже конкретных художников, но ждали картин, по которым соскучились, в которых нет заигрывания со зрителем, напускного пафоса, салонности, понятных одной лишь эстетствующей, слишком уж разборчивой публике.

Ставропольский зритель затосковал по картинам в их классическом понимании, написанным в традициях реалистической школы, в духе академизма, свойственном великим русским живописцам позапрошлого века - Поленову, Саврасову, Шишкину, Левитану, Ге...

Нет-нет, никакого сравнения и отождествления, у каждого из художников - прошлого и настоящего - своя манера письма, способы выражения настроений и чувств, свои излюбленные сцены и образы. Речь идет о преемственности мастеров нынешних  и тех, кто прославил русскую живопись, стал ее гордостью и символом. Речь о связи времен, казалось бы, практически несоединимых, разъединенных в азарте кипучих будней и социальных страстей.

Бедному современному зрителю как-то незаметно, но напористо за последние лет двадцать-тридцать внушили, что современная живопись это нечто туманное, скрытое за толстым слоем вуали и для среднего ума недостижимое. Внушили, что на таких выставках для публики избранной, знающей что-то такое, чего обывателю и невдомек, напоминающих, скорее, случайное собрание этюдов, лишенных художественной образности и мастерства и по трагической ошибке причисленных к большому искусству, рядовому ценителю прекрасного делать нечего, не поймет, не оценит.

Он и впрямь мало что понимал, как ни силился. Но времена меняются.

 
 

И вот Орловы, отец и дочь. Юрий Александрович давно живет в Москве, там у него ученики, почитатели, регулярные выставки, которых за три десятилетия творческой деятельности набралось около полутора сотен. Там к нему пришло признание - работы мастера хранятся в десятках музеев, в том числе в знаменитой Третьяковке. А родился Юрий Орлов в Ставрополе. Здесь окончил детскую художественную школу, а затем и краевое художественное училище, впитав на пленэрах и в мастерских уроки учителей, главным среди которых, пожалуй, был Виктор Муссович Чемсо.

Но вот особенность: южная природа, такая знакомая и близкая местному жителю, в пейзажах мастера почти отсутствует. Может, сказался переезд в Москву, где Орлов учился в творческой мастерской народных художников СССР Алексея и Сергея Ткачевых. А может, в душе художника заиграли свои какие-то тайные струны.

Впрочем, обычное дело. Не раз мне доводилось встречать людей, родившихся на юге, но всем существом своим влюбленных в таежную глушь, в сибирские холода. Наконец, люди меняются, заново открывают себя и нередко искренне удивляются и поражаются этим открытиям.

Вот и Юрий Александрович уже за тридцать открыл для себя вдруг исконно русские виды с их упругими излучинами рек, закаленными норд-остом соснами, густыми от разнотравья и запаха медуниц цветочными полями, обжитыми шмелями и стрекозами, талым снегом на черноземных боках косогоров, растрепанными непогодой березами... Душу художника тронули старые, заброшенные особняки бывших дворянских усадеб, величественные храмы и покосившиеся сельские церквушки вдали от Москвы.

Когда позволяют обстоятельства, Орлов отправляется в Торжок, Переславль-Залесский, Суздаль, Владимир, Тверь, Псков, Тригорское, Михайловское… Там черпает вдохновение, дышит полной грудью, любуется красотой почти нетронутой природы, проникается провинциальной философией уединенной жизни. Чтобы потом все это вместе взятое отразить в своих картинах и уже самому удивить жителей мегаполисов.

Да простит меня художник, если я невольно обижу его, но те несколько работ, написанных в заграничных поездках, на фоне трогательных русских пейзажей почти незаметны.

Как он дышит, так и пишет, не стараясь угодить...

Так у Орлова рождаются картины, словно подсмотренные в «Родной речи», в самом конце ее, которые на уроках литературы много лет назад мы, советские школьники, забыв про урок, рассматривали до мельчайших подробностей, пытаясь постичь их тайну, скрытую плохоньким качеством печати и ужатую книжным форматом. И сколько же открытий было в той позапрошлой жизни!

Второстепенных деталей для художника не бывает, в каждом штрихе, ударе кисти заложен свой смысл, знак. Для Юрия Орлова деталь вообще обладает магическим свойством. Трудно представить даже, сколько художнику нужно времени, чтобы оставить на полотне мелочь, безделицу, еле уловимый оттенок, который, может, и не заметят, и не оценят подавно уж. Но пройти мимо детали, пожертвовать ею автор не смеет, пусть бы пришлось просидеть у станка хоть сто часов. Такой у него характер.

 
 
Юрий Орлов с наставниками Олегом Мушаиловым (в центре) и Юрием Смотровым
 

Поэтому, наверное, Орлов художник не плодовитый. Он прилежно собирает детали в набросках, а потом, в мастерской, оживляет их. Особенно проявляется это в портретах и тематических работах - жанрах ныне вообще забытых, ибо требуют они уйму времени, усидчивости и напряжения. Не знаю, сколько в коллекции художника портретов, но, думаю, немного.

Немного еще и потому, что Юрий Александрович берется изображать лишь самых близких, тех, кому доверяет, кого ценит и любит, за кого в ответе. Супруга, дети, отец Александр Иванович Орлов, непрофессиональный художник, но отдавший всего себя любимому делу, прививший сыну страсть к рисованию, окрепшую уже во взрослом возрасте, научивший его в запахе краски и лака распознавать вкус к трудному и редкому ремеслу живописца.

Ошибиться в отношении дорогого тебе человека невозможно, просто непростительно, и это налагает на художника особую ответственность. В тематических работах, таких как «Крещение», считающейся семейным портретом, или «Домашний праздник», совместившей одновременно портрет, пейзаж и натюрморт, эта ответственность вырастает многократно.

Трепетное отношение к натуре продиктовано самой личностью живописца. Трудно поверить в это, но сам он остерегается называть себя… художником. Не из каких-то там примет и суеверий, а из скромности, рожденной как раз из той самой ответственности за картину, из высокого права принадлежать к продолжателям традиций реалистической школы.

Но очень гордится, когда его называют художником другие, кто ходит на его выставки, задерживается у полотен, чтобы сохранить в памяти выстраданные им образы. В этом и благодарность, и награда, и признание.

Особую любовь Юрий Орлов питает к натюрморту, через который умудряется даже передать свое настроение. Натюрморты пишет самые разные. Есть со скрытым философским ключом, когда старое, потрескавшееся фарфоровое блюдо с восточным орнаментом отбрасывает вязкую тень, напоминая о вечности, о бренности всего сущего. Есть сочные, брызжущие сладостью виноградные кисти, переполняющие вазу, есть несочетаемые тропический ананас с русским «закусочным» огурцом и зеленым луком.

Любой натюрморт, говоря словами Петрова-Водкина, это сокровенный разговор с живой природой, без которой художник себя не мыслит. Но еще это сложная предметная композиция, на составление которой уходит по нескольку дней.

 
 
Юрий Орлов с дочерью Валерией и внуком Глебом
 

Я было отправился уже в гардероб, когда на лестнице вдруг ощутил потребность вернуться в зал к картине с названием «Рыба». Небольшая работа, которой автор отвел далеко не лучшее место, где-то в углу.

Покрытый белой скатертью стол, на столе головка чеснока, стакан из 28 граней, что давным-давно по три копейки выпускала наша промышленность, а на первом плане рыба. Что-то вроде селедки, самая обычная рыбешка. Натюрморт прямо из прошлого, и в этом вся его прелесть и ностальгия.

А стакан, кому любопытно, пустой. Почему, я понял только после того, как вернулся в зал: не так трогает сам праздник, сколько его ожидание. В предвкушении чего-то и в мечтах познаешь, бывает, больше, чем в гуще самих событий.

Картины Валерии Орловой и дополняют выставку ее именитого отца, ибо написаны в той же классической манере в излюбленных жанрах интерьера и натюрморта и в то же время заявляют о собственной манере письма.

Работая в технике тонкослойной живописи с использованием лессировок, Валерии удается сохранять прозрачность красочного слоя, оставляя холсту возможность «дыхания». Такая техника придает картинам легкость и наполняет их воздухом.

Из почти 140 выставочных работ Валерии принадлежит 17. Возможно, немного. Но все возвращают к реалистичной живописной школе. Традиции оказались сильнее, и в провинции особенно. Россия за исключением десятка-двух городов и есть провинция.

Возврат этот, к слову, виден и в литературе. Снова входят в моду отринутые было в перестроечном хаосе Лев Кассиль, Борис Полевой, Валентин Распутин, Василий Гроссман. На смену вымученным в ернических тонах и с нескрываемой претензией на оригинальность романам приходит чистый бунинский слог, наполненный, однако, новым содержанием, новыми смыслами.

Мы движемся по спирали, и в нашем движении, кажется, наметился поворот. После многих лет анархии в умах и душах поворот правильный, который, хочется верить, поможет осознать, кто мы и откуда. Возвращаются целые направления в искусстве, не лишенные накала страстей, в том числе политических. Но представители этих направлений и школ говорят на языке родной страны. Первое условие для понимания друг друга.

 
Олег ПАРФЁНОВ
 
 
 
 
 

Добавить комментарий



Поделитесь в соц сетях