Поиск на сайте

Сможет ли Россия вернуть былую славу научной сверхдержавы?

 

В прошлом номере «Открытая» начала беседу с одним из самых известных специалистов по наноисследованиям на Юге России, доктором физико-математических наук, профессором Южного федерального университета Александром СОЛДАТОВЫМ. Мы обсудили проблемы, стоящие перед отечественной наукой, и пришли к печальному выводу: за последние два десятилетия в научном сообществе России безнадежно застоялась кровь. Молодежь в ученые не спешит, не видя в профессии ни материальных, ни карьерных перспектив. И потому в глобальной гонке знаний наша страна, еще недавно привыкшая к роли научной сверхдержавы, вынуждена довольствоваться вторыми, а то и третьими ролями.

 

– Александр Владимирович, сегодня на Юге России многие вузы могут позволить себе серьезно заниматься нанотехнологиями?
– Помимо нашего центра серьезные исследования идут в Таганроге, где расположен технологический институт Южного федерального университета. У них много интересов, в первую очередь – наноэлектроника и лазерные технологии, причем институт изначально нацелен на прикладной эффект.
В Новочеркасске еще в 2005 году на базе Южно-Российского государственного технического университета (ЮРГТУ) был создан центр нанотехнологий, здесь исследуют полупроводники. Занимаются нанотехнологиями еще в нескольких южных университетах – в Волгограде, Краснодаре, Ставрополе. 
– Дотягиваем до европейского уровня?
– Абсолютное большинство южно-российских научных центров – не выше среднего западного уровня. Поэтому научить нам европейцев и даже китайцев практически нечему. Максимум, на что мы сегодня можем рассчитывать, – это взаимный обмен опытом.
– А ваш научный центр на каких исследованиях специализируется?
– У нас очень широкий фронт работ. Если говорить в целом, то мы занимаемся исследованиями в междисциплинарной области – создаем новые методы определения наноразмерной структуры вещества. Например, одна из наших аспиранток исследует структуру нанокомплексов золота: они могут быть очень перспективны в качестве противоопухолевых препаратов, поскольку менее токсичны, нежели используемые сейчас платиновые препараты.  
– Вы ведь, кажется, даже проблемами утилизации ядерных отходов занимаетесь?
– Да, занимаемся, в партнерстве с Институтом ядерных отходов в Карлсруэ (Германия). Дело в том, что сегодня отходы атомной энергетики утилизируют в виде раствора, который помещают в специальные бетонные контейнеры. Но даже эти сверхпрочные контейнеры не застрахованы от разрушения, например, в результате землетрясения.
Представьте: контейнер лопнул – и из него жидкие отходы попадают в почву. Если они водорастворимые, то мгновенно смешиваются с грунтовыми водами – и начинается их неконтролируемое распространение.
А мы исследуем возможности применения специального геля, который нерастворим в воде, даже если лопнул контейнер. Этот гель легко собрать и снова утилизировать. Правда, это пока лишь на уровне фундаментальных исследований, а до практического применения еще достаточно далеко. 
– Ваши молодые кадры на Запад не сманивают?
– Не без этого. Но пока еще на постоянную работу за рубеж не переехал никто. А ведь у нас есть и настоящие звезды. Например, наш выпускник Григорий Смоленцев в 2009 году  получил приз Международного общества рентгеновской спектроскопии. Получил впервые среди российских ученых! А в прошлом году четверо наших аспирантов и студентов получили гранты президента РФ для годичной стажировки за рубежом. На всю страну таких грантов было сто – и четыре из них получили мы!
– На техническое оснащение не жалуетесь?
– Три года назад, когда создавался Южный федеральный университет, на оборудование ему было перечислено из федерального бюджета 1,2 млрд. рублей. Тогда мы получили возможность закупить уникальный рентгеновский спектрометр японской фирмы Rigaku. И сегодня наш аппарат единственный не только в России, но и в Европе.
На нашем спектрометре по заданию «Роснано» мы разработали методики для сверхточного определения параметров 3D-структуры вещества. А это краеугольный камень любых исследований на наноуровне.
– Пользуются плодами ваших разработок?
– Ну а как же! Наши методики аттестованы в Росметрологии (Федеральном агентстве по техническому регулированию и метрологии – Ред.), они применяются в десятках научных центров по всему миру. Причем с прошлого года у нас создан центр коллективного пользования: к нам может приехать любой ученый из России и даже стран ближнего зарубежья и провести на спектрометре необходимые исследования.
– Приезжают?
– Из России пока еще не очень много заказов. Кроме ростовских организаций к нам несколько раз обращались из институтов академгородка Новосибирска, плюс была совместная работа с одним  НИИ из Армении.
Хотя, по идее, спрос должен быть значительно больше. Ведь в России сегодня только два действующих синхротрона, которые позволяют проводить аналогичные измерения. Но именно наша методика, которая позволяет выделять из экспериментальных данных информацию о наноструктуре вещества, превосходит все мировые аналоги. 
– Александр Владимирович, а как вы относитесь к президентскому проекту «Сколково»? Среди ваших коллег он уже вызвал шквал критики: мол, наукоград окажется не более чем резервацией для ученых, а заставить производить инновации из-под палки невозможно. 
– Действительно невозможно. Но задача «Сколково», как мне видится, несколько в другом – дать мощный толчок развитию науки именно в приоритетных по глобальным меркам областях: это энергетика, информационные технологии, телекоммуникации, биомедицина и ядерные технологии. 
Учитывая тот катастрофически низкий уровень развития науки в России, который мы имеем сегодня, я обеими руками за любые проекты, когда бюджетные средства вкладываются в повышение материально-технической базы науки. 
– К строительству «Сколково» еще не приступили, а депутат Госдумы от Ростовской области Александр Попов уже предложил создать отдельный наукоград для Юга России. Удачная идея?
– Очень. В России крайне низкая мобильность научных кадров: ученые привыкли всю жизнь работать на одном месте и никуда надолго не уезжать. 
В Европе по-другому – там каждый уважающий себя профессор за свою жизнь обязан сменить несколько мест работы. Это позволяет ему самому наработать новые связи и обзавестись большим количеством учеников. Поэтому, чтобы хоть немного приблизиться к этой европейской традиции, мы действительно могли бы построить полноценные наукограды (или, как теперь принято говорить, иннограды) как минимум в каждом из восьми федеральных округов. 
– А вы сторонник стратегии, которую сегодня выбирают некоторые российские вузы: строить собственные заводы, где обещают выпускать продукцию с использованием нанотехнологий?
– Мне это напоминает возвращение эпохи натурального хозяйства. Каждый должен заниматься своим делом: ученый – наукой, промышленник – бизнесом. А вводить в штатное расписание университета должность «директор завода», согласитесь, нелепо. Хотя, впрочем, я понимаю запал таких попыток. Увы, сегодня эффективность российской науки принято измерять в денежных единицах: проводишь исследование – покажи, какой будет немедленный экономический эффект от его реализации. 
– Ну а как еще прикажете вузам зарабатывать?
– В первую очередь, конечно, своими образовательными услугами. Но, учитывая, что хороший вуз обязательно должен быть и хорошим научным центром, он может зарабатывать и продажей результатов своей интеллектуальной деятельности – то есть патентов и лицензий на изобретения. Но уж никак не выпуском собственной продукции! 
Например, каждый крупный университет в Европе окружен плотным кольцом из малых инновационных предприятий, которые и работают на его лицензиях и патентах. 
– Но все равно экономическая отдача от исследований должна быть. Не должно существовать науки ради науки.
– А ее сегодня и не существует. Ну, может быть, за исключением нескольких гуманитарных дисциплин. Вот, например, что касается фундаментальных исследований в nano science. 
Да, действительно, порой они не могут дать моментальный экономический эффект. Но здесь и не стоит ориентироваться на сиюминутный результат: такие изыскания подготавливают почву для будущих исследователей, которые и будут делать уже прикладные открытия.
В этом ведь и состоит суть науки: один человек осторожным шагом заходит на новую, еще не исследованную территорию, за ним следует другой, третий – и завтра это уже не terra incognita. Ну а потом смелые одиночки идут уже дальше – на новые территории. И так бесконечно, на протяжении всей истории человечества, расширяя пространство познанного нами мира. 
Догадывался ли Отто фон Герике в конце XVII века, создавая генератор электричества, какую революцию это произведет в человеческой жизни? Или, скажем, Жорес Алферов, когда сорок лет назад начинал исследовать гетерогенные проводники, разве мог предположить, что всего спустя одно поколение его изобретения будут в каждом доме – в спутниковой тарелке, в DVD, в компьютере?

 

Беседовал
Антон ЧАБЛИН

Добавить комментарий



Поделитесь в соц сетях