Выкрала мужа из больницы

Трогательная история любви Женщины, которая вопреки страшным обстоятельствам спасла Мужчину

Каждый год в Изобильненском районе проходят фестивали народного творчества инвалидов. Здесь можно встретить много интересных людей, которые благодаря своей увлеченности смогли преодолеть физические недуги, нашли радости в жизни. Среди них и бывший геолог Виктор Александрович Бронников. Получив тяжелейшие увечья в аварии на урановой шахте, лишившись возможности ходить, он нашел в себе силы вернуться к полноценной жизни. Вместе с супругой Людмилой Николаевной выучили, поставили на ноги детей, теперь воспитывают внука. Пенсионеры не только не ходят с протянутой рукой, а живут в достатке в уютном доме, обустроенном своими силами.
 

Во глубине сибирских руд
В девять утра мы были уже в станице Баклановской у ворот аккуратного и отнюдь не бедного домовладения. Виктор Александрович выехал навстречу на инвалидной коляске. Как и положено геологу, с бородкой, в интеллигентских очках. Явно не сельский житель.
- Да сельский я по рождению, только из Сибири, из Забайкалья. Помните, в песне «Шилка и Нерчинск не страшны теперь…». Вот я между ними и родился. А Любовь Николаевна местная, это дом ее родителей. Когда я колясочником стал, очень трудно было жить на третьем этаже. Пришлось сюда переехать, чтоб на землю спуститься. Здесь хорошо: воздух свежий, простор. Но по Краснокаменску скучаем. Там осталась молодость, друзья.
А в 70-е годы такого города на карте СССР днем с огнем было не найти, хоть реально он существовал. Это был тот самый «почтовый ящик», проходивший по атомному ведомству. Здесь в шахтах добывали стратегический металл – уран. А всем любопытным надо было говорить – молибден.
Бронников работал главным геологом рудника. И однажды спустился в шахту, чтоб определить наиболее богатую жилу для разработки. Был конец месяца, как всегда гнали план.
Взрыв прогремел в верхнем ярусе шахты, спровоцировав внизу обвал породы. Если бы не отбросило взрывной волной, двухтонная глыба раздавила бы Виктора Александровича. Но травмы все равно были тяжелейшие. Перелом позвоночника со смещением, раздроблена голень.
- Он был похож на котлету, а не на человека, - вспоминает Людмила Николаевна, - нейрохирург в Чите сказал, что он не выживет, шлите телеграммы. Я бросилась оповещать родню, написала как есть, получил, мол, травму в результате аварии на шахте, состояние тяжелое. А мне в первом отделе, где надо было заверить их, говорят: «Вы что, с ума сошли, такое писать? Какая шахта, какая авария?» Сколько раз мне эти чудовищные порядки режима секретности поперек дороги становились! Но я эту бесчеловечную систему проломила…
А он вопреки прогнозам не умирал. Знающие люди сказали ей по секрету, что спасти его могут только в Москве в военном госпитале имени Бурденко. Там есть уникальное нейрохирургическое отделение, где доктор Лившиц возвращает к жизни безнадежных больных. Но это в основном иностранцы, заплатившие большие деньги, или военные, получившие ранения при защите дружественных СССР режимов. Для простых советских граждан – очередь длиной в семь лет. Было это в 1981 году.
 
На прием к генсеку
Она просто выкрала мужа из больницы, при помощи друзей переправила его самолетом в столицу. Привезла в госпиталь, где, конечно же, сказали, что так просто принять не могут. Нужно распоряжение высокого начальства.
Она записалась на прием к Брежневу, что уже само по себе было поступком. Конечно, престарелый генсек сам никого не принимал, но уполномоченный на то помощник только руками развел. Не можем ничем помочь. Она не уходила.
Тогда пораженный ее стойкостью партийный функционер дал ей неофициальный совет. Надо устроиться в госпиталь кем угодно, своих работников и их родственников кладут туда вне очереди. Но какая работа без московской прописки? Дядька этот распорядился, чтоб временно прописали на два года при гостинице, где она жила.
Работала санитаркой в том самом нейрохирургическом отделении. Спала на шубе под кроватью мужа. Мыла, переодевала беспомощных мужчин, выносила за ними нечистоты.
- Я с тех пор на голых мужиков смотреть не могу, противно, – признается Людмила Николаевна, - отравилась, что называется. А парни были молодые, красивые: палестинцы, греки, поляки. Даже за племянником Ясира Арафата ходила. Все потом друзьями нашими стали.
Но Лившиц не спешил делать операцию. Очень тяжелый случай, да и все операции расписаны на год вперед. Нашла ключик к нему через его пассию, отнеся ей конвертик.
- Жить будет, - сказал хирург, сделав свое дело, - но ходить вряд ли.
Виктор Александрович шел на поправку. За выздоровление доктор разрешил и винца выпить. Его в палате был целый чемодан. Греку Илиасу привезли с Кипра родственники, для них вино, как лекарство.
А потом ее вызвали в КГБ и долго-долго песочили за то, что, дав подписку о неразглашении государственной тайны, посмела полтора года общаться с иностранцами без разрешения на то компетентных органов.
Время было такое. Интересы государства превыше всего, человек лишь винтик в этой системе глобального противостояния идеологий. С тех пор она попала в разряд неблагонадежных, по профессии геофизика ей работать запретили. Перевели на низкооплачиваемую, не соответствующую ее образованию должность. Плевать! Зато Витя живой!
 
Талант открылся сам
Жить на третьем этаже, не имея возможности часто выходить на свежий воздух и без дела, было невыносимо. Да и пособия, что платило государство за полученную на производстве травму, не хватало, чтобы выучить двоих детей. Виктор Александрович, вдохновленный появлением различных кооперативов в горбачевскую перестройку, решил и себе бизнес завести. Попробовал делать модную тогда чеканку. Как ни странно, получилось. А он и не знал, что художественный талант имеется. А может, он проснулся, когда человек все резервы своей души мобилизовал, чтоб человеком остаться?
Но чеканкой своей он соседей достал. Они ему говорили: «Мы понимаем тебя, Витя, но и ты нас пойми – задолбал ты своим стуканьем». Тогда он перешел на тихую резьбу по дереву. Поступил в заочный университет народного творчества имени Крупской.
Как раз к 90-м годам, когда и уран государству, кажется, стал ненужным, и зарплаты на руднике месяцами не платили, Виктор Александрович стал основным кормильцем в семье. Делал резные разделочные доски, деревянные наборы для специй. В эпоху всеобщего дефицита товар этот просто улетал через частные магазины.
Особенно хорошо шли деревянные бигуди, он их тысячами в парикмахерские поставлял. Бывало, что начинающие русские капиталисты «кидали» инвалида. Бог им судья. Но большинство людей встречалось честных. Тоже попали под раздачу в эпоху крутых социальных перемен, но не опустили руки, попытавшись найти новое место в жизни. Многие из них теперь богачи, благодаря трудолюбию и настойчивости.
Когда приехали на Ставрополье в станицу Баклановскую, он тоже продолжал зарабатывать поделками. Но сельский народ беднее и в потребностях более сдержан, так что бизнес захирел. Одно время наладил Виктор Александрович производство ружейных прикладов для местных охотников. Но слишком кропотливая и дорогая работа, на поток поставить не удалось. Зато стало больше времени для творчества.
Бронников не только стал участвовать в выставках с традиционными своими изделиями, но и принялся украшать свой дом. Одел окна и двери в резные наличники, спроектировал пристройку к дому тестя. Придумал, как использовать оставшиеся от строительства материалы, превратившись в ландшафтного дизайнера. Теперь перед домом разбит небывалой красоты цветник. А воплощала в жизнь эти проекты, руководя строителями, его верная спутница Людмила Николаевна.
Бронниковы и хозяйство держат: кур, поросят, гусей. Виктор Александрович тоже не чурается этой чисто сельской работы.
На все времена
Мы сидим в летней кухне за накрытым столом. На других условиях супруги не согласились беседовать. Законы сибирского и кавказ-ского гостеприимства не позволяют оставить гостя без обеда. На столе гусиная тушенка собственного производства, копченое сало, соленья, варенья. И винцо свое, и кое-что покрепче на кедровых орешках. Никак не выглядят эти люди, перенесшие такие страдания, несчастными, обиженными на судьбу.
- Жить надо, а не роптать, - говорит Людмила Николаевна, - мы ж геологи. Нам к трудностям не привыкать, а чем трудней, тем романтики больше. Если взгрустнется, вспоминаем молодость, поем наши песни, геологические.
- Я их тоже знаю, - включается в разговор внук, представившийся Вячеславом Тимошенко, - мне дед рассказывает про минералы разные, вместе с ним энциклопедию читаем. А когда он трубки курительные стал делать, а потом курить, я его отучил.
- Как же?
- Капал на мозги каждый день: не кури, не кури – вот он и бросил.
Мама Славика живет в Москве, много работает. Решила, что лучше мальчонке будет рядом с дедушкой и бабушкой, в селе, на земле, на природе.
- Нам только радость. Мы с ним по очереди занимаемся, - говорит Людмила Николаевна, - учится он хорошо. Пусть лучше в сельской школе, чем в Москве. Здесь он не потеряется, человеком станет.
А я подумал, гладя на нее, излучающую оптимизм и энергию: «Ну, чем она хуже тех самоотверженных дворянок, что, презрев лишения, отправились за тысячи километров в гиблые места ради спасения своих любимых? Это было именно здесь, в диких степях Забайкалья, во глубине сибирских руд. Удивительно перекликаются времена. И все так же прекрасна русская женщина!»

Сергей ИВАНЩЕНКО
Станица Баклановская,
Изобильненский район