Зачем кулаками машут?

Кто «раскачивает» молодёжь в нашем неспокойном регионе

Независимое интернет-издание «Кавказский узел» недавно обнародовало печальную статистику: за последние полгода в разных уголках России произошло больше десятка массовых межнациональных драк. Как правило, одной из сторон таких конфликтов являлись выходцы из Чечни, а их «оппонентами» – русские, азербайджанцы, армяне, таджики, казахи...
Самыми резонансными стали драка молодых чеченцев и футбольных фанатов на Чистопрудном бульваре в Москве (в ней погиб 23-летний журналист Юрий Волков), погром детского лагеря «Дон» под Туапсе и нападение на фанатов грозненского «Терека» в Назрани. 
Впрочем, эксперты «Кавказского узла» сами признаются, что их статистика – это лишь верхушка айсберга: многие массовые стычки просто замалчиваются милицией, чтобы не подогревать в обществе и без того высокий уровень ксенофобии. Например, с начала сентября в Ставрополе произошло сразу несколько крупных потасовок, из которых широкой общественности стало известно только о двух самых крупных.
Причем стычки становятся все более жестокими: уже никто не удивляется тому, что в ход идут холодное оружие и травматические пистолеты, упавших добивают и даже поднимают руку на милиционеров, приехавших разнимать драчунов. 
Однако сами милиционеры в публичных заявлениях сводят подобные инциденты к бытовым причинам, не обращая внимания на их явную националистическую составляющую. А раз молчат власти, слово – ученым. Собеседник «Открытой» – директор грантовых программ Южного регионального ресурсного центра, доктор политических наук, профессорМихаил САВВА.

– Михаил Валентинович, вы как руководитель Общественного совета при ГУВД Краснодарского края проводили независимое расследование событий в лагере «Дон». Ваша версия сильно расходится с официальной?
– Официальной версии как таковой нет. Есть позиция кубанских властей относительно того, что это был бытовой конфликт, просто подогретый тем, что одна из его сторон – неславяне. И есть прямо противоположная позиция руководства Чечни: мол, наши ребята подвергались унижениям со стороны руководства лагеря, а потом их еще и избили местные националисты. 
Я действительно изучал эту проблему и сделал специальное заявление. И получается вот какая картина. В лагерь, который предназначен для детей до 15 лет, в составе чеченской делегации по социальным путевкам приехали ребята и по 18, и по 19 лет (и это не считая большой группы взрослых «волонтеров»). Вели себя по-хамски, несколько раз срывали российский флаг и вешали вместо него флаг Чечни, домогались девчонок из других регионов.
– И ведь такое домогательство как раз и стало поводом для конфликта? 
– Именно так. Вообще, выходцев из Чечни среди отдыхающих в лагере было примерно три четверти, то есть остальные были в явном меньшинстве. Так вот, приехавшие в лагерь чеченцы постоянно провоцировали драки с местными ребятами. И во время одной такой драки были избиты сын начальника лагеря и одновременно его заместитель (русский) и еще один местный житель (армянин). Его ударили ножом в грудь и в глаз.
Потом – цепная реакция: заступиться за «своих» приехали ребята из соседних сел – армяне и русские. Ворвались в лагерь, стали избивать взрослых чеченцев. Замечаю особо: только взрослых – детей не трогали. 
– Кто виноват в произошедшем?
– Во-первых, сопровождающие лица из чеченской делегации. Они не только не контролировали поведение подростков, но один из этих, с позволения сказать, педагогов и был инициатором драки с замдиректора лагеря. 
Во-вторых, виновато само руководство «Дона», которое не должно было так долго терпеть творящиеся там безобразия. Если бы в самом начале пару раз вызвали в лагерь милицию, наказали хулиганов, отправили домой совершивших мелкие проступки, не было бы такой взрывной агрессии в финале. 
Виновата и администрация Ростовской области, которой принадлежит «Дон». Ситуацию в подведомственных лагерях нужно контролировать. В погоне за прибылью, чтобы выиграть конкурс на право получения госзаказа из Чечни, сэкономили на охране лагеря. Все-таки нужно понимать, с каким контингентом придется работать, и охрана должна быть в состоянии поставить на место любых «волонтеров»-сопровождающих.
– А со стороны милиции вы видите вину?
– Когда начался массовый этап конфликта, милиция отреагировала быстро и не подпустила к лагерю еще одну толпу разъяренных местных жителей. Кстати, данные относительно того, что в погроме участвовали сотни людей, – это, мягко говоря, вранье. На порядок меньше. 
Зато вина туапсинской милиции в том, что инициаторов драки нужно было задержать и возбудить в отношении них уголовные дела. А их почти сразу отпустили, боясь политических последствий. И эти ребята спокойно вернулись в Чечню, где их встречали, как настоящих национальных героев. И вот это – действительно очень плохие политические последствия!
– В ситуации вокруг «Дона», да и во всех прочих, милиция буднично сводит все к бытовым причинам. Хотя ксенофобская составляющая здесь налицо. 
– Это и понятно. Ни правоохранителям, ни местным властям не нужно, чтобы звучало определение «межнациональный конфликт», ведь это может иметь для них очень нехорошие карьерные последствия. 
– А вот вы не побоялись назвать все своими именами. Публично обвинили чеченского омбудсмена Нурди Нухажиева в фальсификации данных по поводу драки. И даже потребовали провести проверки уже в самой Чечне.
– И продолжаю на этом настаивать. События в лагере «Дон» обострили массу вопросов, которые уже много лет остаются без ответа. Кто отбирает подростков и их сопровождающих, которые большими группами выезжают в другие регионы России – в лагеря отдыха, на экскурсии, на спортивные соревнования? Кто их инструктирует? Кто проверяет, не везут ли они с собой холодное оружие или травматику? И это лишь те вопросы, которые лежат на поверхности. 
– Есть и глубинные?
– Конечно! Очень тревожный симптом – то, что чеченские подростки срывали в лагере «Дон» российский флаг. По некоторым свидетельствам, выкрикивая при этом: «Россия будет нашей!» Фактически это знак того, что государственный суверенитет России распространяется не на всю ее территорию – Чечня продолжает стоять особняком.
Мы ведь даже не знаем, чему учат ребятишек в чеченских школах, вузах, какую идеологию закладывают им в голову. Иногда, впрочем, это прорывается в публичное пространство. Например, то, что на улицах Грозного из пейнтбольных ружей расстреливают студенток, которые не носят платки.
– С чем связан такой резкий всплеск массовых драк с начала года? Может быть, это реакция кавказской молодежи на создание СКФО? 
– Здесь причины намного глубже. Сегодня в России есть две опасные тенденции: рост ксенофобии в среде русских и в среде кавказцев. И они взаимно подпитывают друг друга: выступление скинхедов – драка с участием кавказской молодежи – снова нацистский погром – и так до бесконечности.
Это такая синусоида, каждая волна которой длится несколько лет. Последние два-три года – это фаза подъема кавказского национализма. Долгое время власти и правоохранители закрывали на это глаза, относились более-менее терпимо, и эта безнаказанность лишь подогревала радикалов. 
– В среде молодежи? 
– В целом среди представителей кавказских этносов. Массовые драки с участием молодежи – это лишь одно из проявлений этого растущего радикального национализма. Но и не забывайте, например, про инциденты с участием силовиков из республик Кавказа в других регионах.
Вот только за последнее время это избиение чеченскими милиционерами сотрудника ФСБ в Москве, который не уступил им дорогу, или устроенная ими перестрелка в пятигорском клубе «Версия». Недавно у нас, на Кубани, возбуждено уголовное дело в отношении нескольких ингушских милиционеров (и гражданских), которые устроили в кафе в Лазаревском драку с пальбой. Стреляли, правда, в воздух. Причем на конфликт ингушей спровоцировал пустячный в принципе повод – кто-то неодобрительно посмотрел на их авто.
– Некоторые психиатры убежденно твердят: мол, вызывающее поведение чеченской молодежи в соседних регионах – это проявление послевоенного «посттравматического расстройства».
– Когда говорят о «посттравматическом расстройстве», то здесь проявляется элемент сочувствия. А он неуместен, ведь речь идет о банальном хулиганстве или даже о преступлениях серьезнее. Это взрослые люди, которые вполне отдают себе отчет в том, что нарушают закон, и знают, какие это может иметь для них последствия. 
– Михаил Валентинович, а как вы относитесь к массовым пляскам лезгинки на площадях? Для Ставрополя и городов Кавминвод это сегодня очень большая проблема…
– Явление действительно массовое, в науке даже появился специальный термин – этнодансинг. Конечно, наивно полагать, будто это спонтанное проявление горячей любви того или иного этноса к родным танцам. Такое вызывающее исполнение национальных танцев на «чужой» территории имеет простую цель – показать сплоченность и силу своей этнической группы. То есть ее превосходство. Как правило, это хорошо организованные провокации.
– Кто их организует?
– Неформальные лидеры молодежи национальных диаспор, у которых ярко выражена тяга к доминированию. Провокаторы тонко играют на струнах коллективной психики, взывая к культу силы, идеям группового и личностного превосходства. 
Кстати, помимо этнодансинга в среде кавказской молодежи появились и другие формы опасного выражения национальных и религиозных чувств. Например, джигитовка на авто с развевающимися национальными флагами и пальбой в воздух. Мне известны случаи, когда ребята-студенты в религиозные праздники резали и свежевали баранов в душевых комнатах студенческих общежитий. 
– У нас толерантная страна, и власти учат общество относиться ко всяким проявлениям религиозности терпимо. 
– О какой терпимости речь, если это явные провокации, которыми кавказская молодежь пытается заявить титульному этносу и властям: мы не уважаем ничьих законов, кроме своих собственных. Реакция на это должна быть максимально жесткой. Устроили массовую лезгинку – десять суток ареста, затеяли угрожающий другим людям автопробег – конфисковать автомобиль, зарезал барана в душевой – отчислить из вуза! 
– А по итогам расследования событий в «Доне» вы разработали какие-нибудь практические рекомендации?
– Ну, например, хозяевам летних лагерей, думаю, чтобы избежать таких конфликтов в дальнейшем, нужно предложить следующее: любой подросток, нарушивший дисциплину, должен немедленно отправляться домой, а руководство лагеря обязано сразу же сообщать обо всех правонарушениях в милицию.
Из этого же ряда и недавнее предложение мэрии Ставрополя: всех молодых людей, уличенных в участии в массовых уличных драках, незамедлительно отчислять из вузов. Я бы добавил – без права восстановления. Безусловно, все эти меры не должны освобождать от уголовной ответственности тех, кто это заслужил.
– Но ясно, что одними репрессиями проблему не решишь.
– Конечно, нужны и профилактические меры. И методы профилактики давно обкатаны в других странах, столкнувшихся с межнациональными конфликтами.
Например, должен быть госзаказ на пропаганду. Я сознательно употребляю это слово, имея в виду пропаганду идей терпимости, мира, многокультурности. Вот в голливудских боевиках среди «хороших парней» всегда и черные, и белые, и азиаты, и латиноамериканцы. Они борются и побеждают вместе.
Так почему бы не перенести эту модель на российский экран, начать снимать фильмы, где положительными персонажами будут люди самых разных национальностей – чеченцы, даргинцы, ингуши. Поначалу – да, кто-то воспримет такую идеологию в штыки, но затем это перейдет на уровень культурных архетипов. Толерантность в обществе можно формировать лишь так – долго, кропотливо, настойчиво. 
Главные потребители продукции телеэкрана – дети. Вот факт. Во время войны даже в тех районах Чечни, где разбомбили школы, дети, никогда не ходившие на учебу, продолжали знать русский язык. Потому что на нем разговаривали персонажи мультиков.
Вот потенциал для идеологической работы с подрастающим поколением! Издание детских журналов, новых учебников, комиксов наконец. Да, это дорого. Да, это даст эффект не сразу. Но без этого мир на Кавказе не построить. 
– А как вы оцениваете инициативы полпреда в молодежной политике: создание Северо-Кавказского университета, проведение лагеря «Машук»?
– Мне кажется, полпред и его команда только сейчас оценили, насколько тяжелая ситуация в округе. Безусловно, все то, что они делают для молодежи, очень хорошо. Но этого мало. 
Вообще, для госвласти, как ни странно это прозвучит, воспитание толерантности – ноша неподъемная. Чиновники и депутаты могут решить эту задачу только в сотрудничестве с гражданским обществом. А для такой работы нужны средства.
Например, сейчас президентские гранты на поддержку деятельности общественных организаций по большей части остаются в Москве, в регионы уходят копейки. Нужно изменить эту систему, включив в распределение грантов общественные советы при полпредах в федеральных округах. Кто как не они знают проблемы своих регионов? 
– И какие общественные организации на Кавказе могут претендовать на такие гранты?
– Поверьте, их много. В первую очередь те, которые занимаются ранним выявлением конфликтов и подготовкой социальных медиаторов – людей, которые умеют гасить эти конфликты. То есть делают примерно то же, что и старейшины в кавказских республиках, например, в Чечне.
– Кстати, а какое у вас отношение к Кадырову? На ваш взгляд, какова его личная роль в стабилизации – или, напротив, расшатывании – ситуации на Кавказе?
– Мое заявление, может, кого-то покоробит, но Кадыров сегодня человек на своем месте. Чечне необходим в первую очередь жесткий порядок, а он способен его обеспечить. Можно, конечно, спорить, что было бы, если бы на посту президента остался более мягкий, дипломатичный Алу Алханов, но история не знает сослагательного наклонения. Мы имеем то, что имеем.
– Однако если чеченские силовики за пределами республики позволяют себе то, что они творят в Пятигорске, Москве, Лазаревском, значит, чувствуют моральную поддержку Кадырова?
– К сожалению, да. Хотя выходки подчиненных, о которых я говорил выше, дискредитируют его и лишают общественной поддержки за пределами Чечни. Конечно, он видит все эти опасные проявления чеченского национализма, но пока еще не воспринимает их как реальную проблему.
Надеюсь, Кадыров скоро придет к мысли, что дальше терпеть такие выпады националистов в самой республике и за ее пределами нельзя. Ведь только лишь строительством новых школ, аэропортов и аквапарков не решить проблему восстановления Чечни – восстанавливать прежде всего нужно массовое сознание и социальные институты. 
Сегодня Чечня вплотную подошла к порогу, за которым социальную модернизацию уже ничем не остановить. Говоря о модернизации, я имею в виду не только заводы с новыми технологиями, но главным образом современное, цивилизованное (а не кланово-патриархальное) отношение к жизни. Чем быстрее это поймет правящая чеченская элита, тем быстрее модернизация начнется по всей республике. 
– А насколько, на ваш взгляд, чеченская война отбросила республику от этого цивилизованного идеала?
– Я бы не сказал, что отбросила, скорее наоборот. Война, при всех ее отрицательных последствиях, создала в республике новые возможности для модернизации. Она «надломила» некоторые традиции, которые тормозили развитие Чечни. Вот, например, что касается подчиненного положения женщины. В лагерях для беженцев именно чеченские женщины обеспечивали выживание всей семьи – и домой они возвращались уже другими людьми. 
– Чечня – регион, где наиболее сильны позиции «Единой России». Кадыров неизменно клянется в верности партии. Но рано или поздно в республику придет настоящая многопартийность, демократия, конкуренция политических идей. Как это отразится на состоянии умов молодежи?
– Сегодня власть в Чечне слаба. Впрочем, как и по всей стране. Слаба в том смысле, что не способна решать важные для людей проблемы. Причина – в коррумпированности, в том, что существует как бы два вида закона и справедливости – для бедных и для богатых. 
Многие люди не верят такой власти и не воспринимают себя полноправными гражданами, имеющими возможность влиять на нее законными механизмами. В итоге в обществе копится негативная энергия. И находит она выход именно в виде ксенофобии: например, в Чечне – по отношению к другим этносам, в остальной России – по отношению к кавказцам. 
И популярность исламских фундаменталистов на Кавказе тем и объясняется, что они предлагают людям некую «альтернативную» справедливость. А в условиях демократии разные партии и политики могут предложить обществу различные модели и виды справедливости (уже не религиозной, а политической) – и человек способен выбрать любую из них, не впадая при этом в разрушительный радикализм. Хотелось бы, чтобы российская власть научилась это понимать.

Беседовал
Антон  ЧАБЛИН

Досье "Открытой"

Михаил САВВА – доктор политических наук, кандидат социологических наук, профессор Кубанского госуниверситета. В 1994-1995 годах возглавлял Департамент по делам национальностей Минрегиона РФ, в 1995-1996 годах был замглавы администрации Краснодарского края. Ныне зампред Общественного совета при губернаторе Кубани, руководитель Общественного совета при краевом ГУВД, член Объединенной рабочей группы правительственной комиссии по административной реформе, директор грантовых программ Южного регионального ресурсного центра.