Завинчены все гайки

 

Внутренняя политика на Северном Кавказе, как всегда, противоречива и непредсказуема. Последние годы с подачи Кремля в регионах завинчивались последние «гаечки» и ударными темпами укреплялась «вертикаль власти». И в то же время к руководству регионами ЮФО все активнее стремятся молодые и дерзкие бизнесмены – люди по определению либеральные. Как сочетаются эти две противоположные тенденции – авторитаризм и декларируемая демократия? Об этом корреспондент «Открытой» газеты беседует с руководителем комиссии по вопросам общественно-политической жизни и развития гражданского общества Общественно-консультативного совета при президенте КБР, доктором философских наук, профессором Хажисмелем ТХАГАПСОЕВЫМ.

 

– Хажисмель Гисович, каким вам видятся процессы межэтнического и межконфессионального общения, происходящие сегодня в регионах ЮФО?

– Знаете, в этой сфере меня печалит и тревожит многое. Особенно опасно то, что мы часто не решаемся называть вещи своими именами. В 90-годах в национальных республиках Северного Кавказа «сходили с ума» – выстраивали такой этнический суверенитет, при котором русский человек ощущал себя чужаком, и потому уходил из регионов. Но, к счастью, вскоре пришло понимание, что чрезмерный суверенитет не ведет к экономическому процветанию, зато порождает бесконтрольность власти – когда она не досягаема снизу и не управляема сверху. В такой ситуации жить неуютно и опасно (предельное выражение подобных тенденций – национальная трагедия Чечни).

После этого северокавказские этносы вновь потянулись к России, к русскому народу – это подтверждает множество фактов. Но беда в том, что в самой России за годы «парада суверенитетов» вызрели этнофобия и шовинизм – как говорят в таких случаях, «маятник качнулся в обратную сторону». Вот такой парадокс: сегодня русские в Кабардино-Балкарии, Осетии, Карачаево-Черкесии чувствуют себя вполне нормально, чего не скажешь о «кавказцах» в России. Если подобная ситуация не изменится, «маятник» может качнуться опять в сторону новой этнической суверенности, сепаратизма, отмежевания от России. Это опасно для нас всех, для страны в целом.

– Негативная тенденция последнего времени – отток местной молодежи из национальных республик в арабские страны, где их обучают, скажем так, «нетрадиционному» исламу, в частности, ваххабизму. Как можно противостоять этой тенденции?

– Думаю, говорить об «оттоке» не стоит. Да, следует признать, что процесс миграции молодежи в арабские страны имеет место, но не носит массового характера и потому не оказывает существенного влияния на «кавказскую ситуацию». К тому же в последние годы в республиках Северного Кавказа открыты специальные вузы – исламские институты, где учат священнослужителей. Так что кадровый вопрос реисламизации Кавказа сегодня под контролем «традиционного» ислама.

А что касается ваххабизма, то причины его распространения, скорее социальные и политические, нежели кадровые. Ваххабизм делает особый упор на достижение социального равенства, проповедует аскетический образ жизни. Эти идеи столь явно контрастируют с нашим безмерным социальным расслоением, с безумствами немногих в роскоши и бедности и нищеты большинства – поэтому ваххабизм и притягивает тех, кому терять нечего. А их, увы, в России немало.

- Как известно, недавно на Ставрополье был убит казачий атаман Андрей Ханин. Это привело к массовым волнениям в его родном Новоалександровске. По мнению экспертов, «застрельщиками» волнений были специально присланные из Москвы люди, которые должны были действовать по «сценарию», уже разыгранному в Кондопоге. Что власть сегодня может противопоставить подобным этническим «диверсиям»?

- Согласен с вами, Кондопога стала не только городом массовых волнений и трагедий конкретных людей, но и «полигоном» для обкатки политических технологий «диверсионного типа». Народный гнев умело управлялся и направлялся активистами этнофобии из Центра (известно, какими). Таковы реалии сегодняшнего дня - мы живем в эпоху сетевых отношений и сетевой коммуникации, в том числе политической. И в подобных условиях всегда найдутся силы, готовые возглавить любой громкий социальный конфликт с выгодой для себя.

Что власть этому может противопоставить? Четкую и твердую позицию против этнофобии, шовинизма и национализма. К сожалению, пока мы видим другое - правоохранительные органы «стесняются» квалифицировать преступления по этнической и расовой форме, суды присяжных в «русских» регионах с легкостью оправдывают участников подобных преступлений. А главная партия власти «Единая Россия» затевает «Русский проект», уже одним своим замыслом отчуждающий нерусских от России. За всем этим, так или иначе, стоит ответственность (вернее, безответственность) правящей элиты.

- Сейчас в Европе (в первую очередь во Франции) идут многочисленные выступления иммигрантской молодежи, нередко переходящие в погромы. На ваш взгляд, можно ли говорить об общих причинах подобных погромов и событий 13 октября 2005 года в Нальчике?

- Бесспорно, причины во многом общие - молодежь выплескивала на улицы недовольство своим социальным положением, недовольство властью и методами ее действия. Но по формам и целям эти события принципиально различаются.

Так, в Нальчике социальный протест вылился в вооруженный мятеж, управляемый извне республики, а целью бунта стала вся Россия - «застрельщики» конфликта хотели напомнить миру о ситуации в Чечне, показать, что федеральные и региональные власти не контролируют ситуацию на Кавказе. Во Франции такая жесткая эскалация протеста маловероятна - все мы прекрасно знаем, как твердо и эффективно работают западные спецслужбы, пресекая подобные диверсии.

- В России сейчас тоже говорят о «полицейском режиме» во главе с силовиками. Как по-вашему, насколько велика заградительная мощь нынешней российской «вертикали власти», может ли она быть профилактическим средством от повторения событий, подобных нальчикским, в других регионах страны?

 - «Вертикаль власти» меня, как и многих, не радует - в стратегическом, перспективном плане она губительна для страны. Ее неким оправданием (разумеется, временным) изначально и было упреждение событий, подобных нальчикским. Но, увы, этого не случилось.

Заметьте, в Кабардино-Балкарии еще с советской поры действовала жесткая «вертикаль» во главе с авторитарным президентом. Сложилось так, что бывший первый секретарь обкома Валерий Коков плавно пересел в кресло президента и всегда находился у Кремля «на хорошем счету». И, несмотря на это, мы все же получили в Нальчике то, что получили. Так что, как видим, даже предельно жесткая «вертикаль власти» - вовсе не гарантия от социальных катастроф.

- Хажисмель Гисович, а как вы сами для себя определяете, что такое «вертикаль власти»?

- Еще раз повторюсь, «вертикаль» - вовсе не изобретение постельцинской России. Это давно известный и частенько практикуемый способ концентрации власти в руках правителя или узкой группы правителей - достаточно вспомнить про советскую партократию. Подобная схема может быть оправдана для решения задач, требующих кратковременной мобилизации ресурсов общества, задач чрезвычайного характера - это война, послевоенное восстановление страны, выход из социального, экономического кризиса...

Но та «вертикаль», что существует сегодня в стране, работает больше не на мобилизацию ресурсов, а на перераспределение статусных ролей, на то, чтобы обеспечить внеправовое доминирование корпорации бюрократов во всех значимых сферах жизни. А это, на мой взгляд, - прямой путь к застою и кризисам.

- Иными словами, идеология «вертикали власти» вступает в прямое противоречие с традициями гражданского общества и демократизма?

- «Противоречие» - это мягко сказано. Вертикаль власти - это форма отрицания демократии и гражданского общества.

- Можно ли из этого сделать вывод, что сегодня гражданское общество у нас находится в зачаточном состоянии?

- Гражданское общество медленно и трудно, но все же складывается, в том числе и в ЮФО. Но проблема в том, что в стране в целом фактор гражданственности пока существенной роли не играет. Возьмите, скажем, Общественную палату России, которая изначально была представлена как широкий гражданский форум для контроля общества над властью - но на деле возложенные функции выполнить не смогла.

Палата не смогла повлиять на принятие целого ряда антидемократических поправок к выборному законодательству - отмены графы «против всех», минимального порога явки, запрет одномандатников и избирательных блоков, ужесточение требований к партиям. Не были учтены пожелания палаты по поправкам в Лесной кодекс РФ - общественники считали, что в стране нельзя вводить частную собственность на леса, но к их мнению в Госдуме не прислушались. И таких примеров предостаточно.

- И в чем же причина такого отношения власти к обществу?

- Ряд исследователей объясняют все чисто экономическими причинами - мол, общество небогато, и поэтому структуры его самоорганизации (форумы, советы, конгрессы, палаты) не располагают ресурсами, чтобы влиять на власть. Да, это имеет место.

Но, на мой взгляд, главная причина «незначимости» гражданского общества в другом - власть в России придерживается не модели «регулирования» (как принято в современном цивилизованном мире), а модели «доминирования» (как было в древности, например, в монархические средние века).

- Многие говорят о сильных авторитарных традициях в национальных республиках Северного Кавказа. Насколько, на ваш взгляд, это утверждение справедливо - особенно в связи с недавней чередой смен руководства ряда кавказских регионов (КБР, Адыгея, Чечня), где к власти пришли молодые и, вероятно, либеральные политики?

- От комментариев в отношении кадровых перестановок в Чечне пока воздержусь, а вот первые шаги новых президентов КБР и Адыгеи явно обнадеживают. К сожалению, в отношении Кавказа до сих пор бытует много стереотипов: власть - всюду авторитарна, население неуправляемо и склонно, скажем так, к неправомерным формам поведения, а культура - таинственна, архаична и не проницаема для прогресса и времени. Это все мифы - не более того. Уверяю вас, на Кавказе все обстоит примерно так же, как и в большинстве субъектов Федерации.

В числе глав регионов встречаются как крайне авторитарные (я уже упоминал о бывшем главе Кабардино-Балкарии Валерии Кокове), так и относительно демократичные (как нынешний президент Арсен Каноков). Да, и во власти, и в бизнесе на Кавказе действуют клановые корпорации - но то же самое мы видим в Москве и Питере.

- Сегодня во многих регионах Северного Кавказа к руководству приходят представители бизнес-элиты. Например, на Ставрополье недавние выборы в краевую Думу выиграла местная «Справедливая Россия», в списках которой масса бизнесменов и банкиров. Насколько успешно в современных российских реалиях выходцы из бизнес-сообщества могут выступать в роли политиков и управленцев?

- Факт неоспоримый - бизнес-сообщество является базовым классом современной России, потому и ведущей должна стать его роль в системе власти. Но, увы, пока что список успешных управленцев, вышедших из рядов бизнеса, похоже, ограничивается лишь чукотским губернатором Романом Абрамовичем. На мой взгляд, причина этого - в отсутствии должных социальных качеств у нашей бизнес-элиты, в излишнем стремлении жить «по-куршевелевски», на широкую ногу, игнорируя интересы своего народа.  

- И как вы в этой связи оцениваете результаты выборов 11 марта - в частности, в регионах ЮФО: в Дагестане и на Ставрополье?

- Дагестанские итоги имеют особый смысл - это своего рода «лакмусовая бумажка» того, что происходит на Кавказе. Здесь на каждом десятом избирательном участке явка составила 100%, на каждом девятом -«Единая Россия» получила 100% голосов, и в целом ЕР набрала больше, чем в среднем по стране - 63%.

Однако не секрет, что главным фактором на российских выборах (и особенно в национальных республиках) является не избиратель, а административный ресурс. Известный политолог, глава группы «Меркатор» Дмитрий Орешкин сказал на этот счет: «На Кавказе выборы в основном - это не есть процесс свободного голосования граждан, а процесс свободного голосования элит».

В Дагестане, очевидно, административный ресурс был использован в значительной степени - поэтому дагестанская ситуация может повториться и в других регионах Северного Кавказа на будущих выборах.

А на Ставрополье мы явно имели дело с голосованием большинства населения против Черногорова и «Единой России». Это был знак того, что мы вступили в эпоху политической конкуренции между двумя «партиями власти». Вряд ли победившие на Ставрополье «эсеры» несут новую культуру власти - но тревожный звоночек для губернатора и правящей ЕР на этих выборах прозвучал, что само по себе крайне важно.

 

Беседовал

Антон ЧАБЛИН