Письмо в редакцию: «Не могу больше молчать!»
21-летнего отличника и спортсмена Витю Рогожина омоновцы забили насмерть в бою без правил - узаконенном «испытании на морально-волевые качества» для поступающих в Росгвардию
Виктор Рогожин
О семейной трагедии, которая по сути и стала зеркалом неблагополучия в прославленной силовой структуре, в нашу редакцию написал отец Вити - заместитель начальника одного из краевых управлений Росгвардии, полковник полиции Дмитрий Рогожин, который объяснил: «Не могу больше молчать!».
В нашей семье Витя был старшим сыном. «Витюша», - так с супругой мы называли нашего первенца, который рос удивительным мальчуганом - светлым, ласковым, добрым, бросавшимся на помощь каждому, ответственным в любом деле, за которое брался.
2015 год. Проводы Виктора в армию. В сборе вся семья: отец, мама и младший брат. Все ещё счастливы...
С малых лет, отвечая на вопрос: «Кем хочешь быть, когда вырастешь?», отвечал, не задумываясь: «Буду милиционером, как мама и папа».
Нас с женой Ларисой, майором полиции, радовало, что сын пойдет по нашим стопам и будет защищать Родину, ее граждан. И он с ранних лет готовился к осуществлению своей мечты: не пил, не курил, занимался спортом, закончил девять классов на «хорошо», а Ставропольский строительный техникум - на «отлично», с красным дипломом.
С июля 2015 по июль 2016 года проходил службу в Севастополе в бригаде морской пехоты. Был очень горд тем, что проходит службу в элитных войсках, отдавался службе полностью, самозабвенно, еще серьезнее занялся спортом. Два раза мы с женой и младшим сыном Денисом ездили к Витюше в часть.
Служба в армии для сына была одним из его самых ярких и незабываемых впечатлений. Сразу после его прихода из армии в июле 2016 года мы всей семьей поехали отдыхать в Геленджик, где на День Военно-Морского Флота, как и мечтал, Витя встретился со своими демобилизованными сослуживцами, надев черный берет, тельняшку - он был так счастлив (Витю и похоронили в форме морского пехотинца).
Мой отец Виктор Дмитриевич и сын были просто не разлей вода: дружили, мечтали, снимали видеоролики на военно-морские темы. Дед неимоверно гордился внуком еще и потому, что сам служил в ВМФ, только на Тихоокеанском флоте, и мечтательно говорил: «Витюша, на день ВМФ я надену гюйс, ты берет, поднимем флаг ВМФ».
Учитывая физическую подготовку сына, его морально-деловые качества, армейскую дисциплинированность, я посоветовал сыну поступить на службу в ОМОН Ставрополя.
Через три месяца после того, как собрали все документы, необходимые для поступления и прохождения военно-врачебной комиссии, сына вызвали на базу спецназа для сдачи экзамена по физподготовке и прохождения «тестирования на выявление морально-волевых качеств кандидата».
Такое тестирование проводится (в соответствии с приказом МВД) в форме участия кандидата в поединке с одним из инструкторов (сотрудников) спецподразделений.
Поединок состоит из трех раундов по три минуты каждый с одним из инструкторов (сотрудников) спецподразделений. В этом же приказе определен порядок проведения испытаний и защитная экипировка для бойца. Но в приказе не сказано, что сотрудники ОМОНа могут убить кандидата.
Самым страшным в нашей семье стал день 27 сентября 2016 года, когда Виктор прибыл на базу ОМОНа в центре Ставрополя для прохождения тестирования, - мы с женой даже представить не могли, что в это утро видим своего сына здоровым в последний раз.
С этого дня свет для нас погас, мир перевернулся. На поединке сын получил тяжелейшую черепно-мозговую травму, которая и стала причиной смерти.
Судебно-медицинская экспертиза установила: травма образовалась в результате нанесения нашему сыну многократных ударов кулаками в голову, на которой был не смягчающий боксерский шлем, а шлем с металлическим забралом. Любой удар был опасным для жизни, а сильный удар мог стать смертельным.
Обстоятельства таких неравных возможностей, видимо, и разогревали в его спарринг-партнерах чувство силового превосходства - избивали новичка с особой остервенелостью, стремясь попасть именно в голову.
И вот еще какая подлость осознанно: тестирование на морально-волевые качества кандидатов в росгвардейцы здесь проходило отнюдь не как «поединок», то есть соперничество с одним спарринг-партнером, а с троими (!) накачанными парнями, намного опытнее и старше сына. Эти трое, распаляя звериные инстинкты, по всему соперничали еще и друг с другом, демонстрируя на потеху сослуживцам и офицерам свою удаль и мощь, кто ударит соперника сильнее, больнее, изощреннее.
Сын падал и падал, но из последних сил вновь и вновь поднимался под страшные удары вошедших в раж будущих сослуживцев.
Просмотрев записи всех трех спаррингов на СD-диске, члены комиссии единодушно пришли к выводу: закрытая черепно-мозговая травма была получена нашим сыном в ходе второго поединка от множественных ударов кулаками в боксерских перчатках в голову, экипированную кожаным защитным шлемом с металлическим забралом, резко усугублена и утяжелена в третьем поединке, в котором он получил более 10 ударов в голову.
Уже в ходе второго раунда «поединка», в котором против Виктора участвовал всякий раз новый, «свежий» партнер, проявились очевидные признаки черепно-мозговой травмы, их не могли не заметить и рефери Затолокин, специалист по бойцовским видам спорта, и врач ОМОНа Алексей Долгов, а потому категорически были обязаны немедленно прекратить «испытания».
Клиническая картина опасного для жизни, а по сути, предсмертного состояния Виктора Рогожина на ринге еще острее наблюдалась с самого начала третьего раунда (который проводил очередной «свежий» противник).
И снова ни врач, ни рефери не остановили «поединок», видимо, впав в охотничий раж, наблюдали, как сменяющие друг друга спарринг-партнеры бешено молотили в металлическое забрало парня.
После «поединка» с тремя спецназовцами Виктор нашел еще силы выйти из расположения ОМОНа и вернуться на заседание, где должны были рассмотривать вопрос о его приеме в Росгвардию. Но здесь он и начал терять сознание.
Его уложили на носилки и пять часов продержали на базе без медицинской помощи, надеялись «авось обойдется» и не придется отвечать за содеянное. Да, трусы опасались за себя: ведь о тяжелых увечьях пациентов больницы обязаны сообщать в следственные органы, которые и выясняют, каким образом и кем были нанесены травмы...
Когда убийцам стало ясно, что Виктор находится в критическом состоянии, едва говорит и периодически теряет сознание, вызвали наконец скорую помощь, которая доставила его в реанимацию 4-й городской больницы Ставрополя, где наш сын впал в кому, а 10 октября 2016 года скончался, не приходя в сознание.
Но, и умирая, пытался успокоить нас, родителей, сказать, что не подвел, выдержал «испытание»: в моей памяти, разрывая сердце, до сих пор звучат его последние слова: «Папа, я падал, но я вставал, успокой маму».
Две недели мы жили в состоянии адского ужаса, пока сын находился в реанимации. Ему сделали две нейрохирургические операции, однако врачи сразу сказали, что шансов на спасение практически нет. Но мы надеялись на чудо.
На заседании Промышленного райсуда оперировавший Виктора нейрохирург вновь повторил: если бы сына доставили в больницу не через пять часов, а немедленно, то его можно было еще спасти.
Но сотрудники ОМОНа спасали себя, искали выход из мерзкой истории, где проявилась их запредельная жестокость, скотская безжалостность в отношении не просто живого существа, а человека - своего завтрашнего сослуживца: чужая боль, страдания их радостно возбуждали, гнали в кровь адреналин.
Видать, зрелище было для них как наркотик, который, как известно, требует все больших и больших доз.
И раз от разу кандидатов в Росгвардию «тестировали» все более жестокими способами: разрешили «нокдауны», «нокауты» - это в отношении совсем молодых людей, не имевших боксерских навыков, не экипированных, как положено, для таких боев, часто уступавших в силе спарринг-партнерам...
Иначе говоря, «тестирования» больше напоминали «узаконенные» банальные истязания, смертный исход которых должен был когда-то непременно произойти. Вот он и произошел - с моим сыном!
Я до сих пор не могу понять, почему врач, присутствовавший на тестировании и в чьи обязанности входило контролировать состояние бойцов, не стал сразу вызывать скорую помощь, чтобы доставить сына в лечебное учреждение.
Так как события произошли 27 сентября 2016 года, за пять дней до реорганизации подразделений из МВД в Росгвардию, по факту гибели кандидата проводилась служебная проверка сотрудниками ГУ МВД России по Ставропольскому краю, которая виновных не выявила.
И руководством главка принято стандартное решение - рассмотреть данный вопрос после доследственной проверки Следственным комитетом.
Проверку затягивали, я писал об этом в инстанции, мне отвечали, мол, проверка не закончена, но всячески давали понять, что виновных в причинении травм моему сыну нет, это-де несчастный случай.
Но, с 25-летним опытом службы, я понимал, это не несчастный случай, а безобразная организация тестирования руководящим составом ставропольского ОМОНа.
Я изучил всю нормативную базу, регламентирующую проведение подобных тестирований, тысячу раз сквозь слезы просматривал видеозапись, на которой мои коллеги просто убивают моего сына, якобы определяя его морально-волевые качества на глазах офицеров и рядовых сотрудников ОМОНа, с жадным интересом наблюдавших за истязанием молодого парня.
Для них это было развлечение в духе средневековых кровавых ристалищ, где смерть противника приветствовалась восторженным ревом зрителей.
Вот и в этом смертном бою среди зрителей были не только рядовые омоновцы, но и их руководители: начальник отдела кадров ОМОН полковник Алексей Елисеев (он же ответственный за проведение «тестирования»); командир роты подполковник полиции Иван Деркачев и врач Алексей Долгов…
Особенно потрясает преступное поведение старшего лейтенанта Александра Затолокина, специалиста по рукопашному бою, проводившего зверское «испытание», которое было убийством именно с его подачи и участием. А ведь когда-то он служил в полиции под моим началом, естественно, знал меня, мою семью.
Вглядываюсь на видео в лицо этого хладнокровного подлеца и думаю: может, коль не дрогнула его душонка, когда, не давая остановиться «поединку», он по существу дал отмашку на убийство сына, он за что-то мне мстил?!
Также на видеозаписи видно, как сына после очередного падения от пропущенного удара поднимают, он едва держится на ногах, а сотрудник ОМОНа продолжает его избивать, демонстрируя своим коллегам навыки нанесения увечий «противнику».
Тренер высшей категории, судья всероссийской категории по боксу Эдуард Харитонов был в ужасе от просмотра видеозаписи «поединка», ему не могло прийти в голову, как здоровые мужики вроде бы с мозгами и в чинах вообще могли такое допустить.
Харитонов был допрошен в качестве специалиста в одном из судебных заседаний и дал анализ организационной дикости бойцовского «тестирования», указав также и на преступное бездействие должностных лиц. Тех, кто могли предотвратить трагедию, но... не захотели?
Дедушка Виктор Дмитриевич с любимыми внуками Денисом и Витюшей. Смерть старшего он не пережил - умер от тоски
Я направил начальнику управления Росгвардии по Ставропольскому краю полковнику Н. Олехновичу обращение с указанием всех нарушений и с просьбой назначить служебную проверку для оценки правомерности действий сотрудников ОМОНа, осуществлявших контроль за проведением поединка с участием моего сына.
Конечно, я рассчитывал на понимание со стороны руководителя, считал, что это его человеческий долг и служебная обязанность расследовать причины трагедии, досконально проверить приведенные мною факты, но...
Через месяц получил от него ответ с соболезнованиями, напоминанием о том, что по факту гибели сына возбуждено уголовное дело, однако меры в отношении сотрудников ОМОНа будут, мол, приняты только после вынесения приговора судом.
В ответе даже не сообщалось, проводилась ли вообще проверка по моему обращению, скорее всего - нет, «поднимать шум» ему было не с руки, поскольку к этому времени он уже получил генеральское звание, был назначен на вышестоящую должность и убыл для дальнейшего прохождения службы в другой субъект РФ.
Я просил Олехновича приехать к нам домой лично - поговорить с моей женой Ларисой, которая после похорон находилась в тяжелейшем состоянии, хоть в какое-то в утешение пообещать ей объективное расследование убийства нашего сына, но он оставил эту просьбу без внимания.
Примерно такие же отписки на свои обращения я получил из Генпрокуратуры, а также из федеральной службы войск национальной гвардии.
Я был сильно удивлен, да что там - просто потрясен, когда в личном общении с главным росгвардейцем генералом армии Золотовым узнал о том, что мое обращение, адресованное лично ему, до него не довели (ответ мне писал кто-то из его подчиненных).
Неужели в Росгвардии случившееся в Ставрополе - это рядовое событие?! Ведь на таком же тестировании пострадал еще один парень в другом субъекте РФ - драматический сюжет показали даже по центральному телевидению.
Несколько раз мне звонили разные чиновники из центрального аппарата Росгвардии и заверяли, что по факту гибели моего сына «разбираются». Но дальше слов дело не пошло. Наверное, доложили руководителю, что соответствующие меры, мол, приняты, покрывая тем самым виновных сотрудников.
В судебном заседании я указал суду на нарушения, которые, по-моему мнению, были допущены руководством ОМОНа при проведении тестирования, где моему сыну были причинены травмы, несовместимые с жизнью. Вот некоторые из них.
В нарушение приказа к поединку с моим сыном было допущено три сотрудника ОМОНа, а не один. В нарушение приказа на Викторе при участии во втором и третьем раундах поединка был не боксерский шлем, как положено, а шлем с металлическим забралом.
Из просмотра видеозаписи «поединка» видно, что во втором и третьем раундах никакой активности со стороны моего сына, получившего множество ударов в плохо защищенную голову, уже не было, это видно и по количеству нанесенных ударов и по его состоянию.
Соответственно, у председателя судейской комиссии и рефери ОМОНа было очевидное основание для прекращения «испытания» сразу во втором раунде. И тем более не начинать третий, так как сотрудники ОМОНа имели преимущество над моим сыном.
И при этом потрясает полная безучастность сотрудника медицинской службы ОМОНа, который в соответствии с приказом должен был осуществлять медицинское обследование и наблюдение за кандидатом во время испытаний, а также непосредственно оказывать медицинскую помощь бойцам и делать заключение о возможности продолжения боя.
Кроме этого мною обращено внимание на время проведения раундов, они шли дольше, словно организаторы, увлеченные «красочным действом», шли на это специально. Налицо было нарушение требований приказа о том, что поединок состоит из 3-х раундов по 3 минуты каждый.
Соответственно в случае надлежащего исполнения условий тестирования сын не получил бы «лишние удары», потратил бы меньше сил во втором и третьем раундах и соответственно избежал травм, несовместимых с жизнью.
Погиб наш незабвенный Витюша, замечательный парень, который страстно хотел служить стране, а виновные в его смерти должностные лица как ни в чем не бывало продолжают работать в полиции.
Анализируя и сопоставляя требования приказов МВД и ОМОНа, я выявил следующее: в нарушение должностного регламента (должностных инструкций) командиром ставропольского ОМОНа полковником Росгвардии Дмитрием Черновым изменены требования министра внутренних дел в части элемента защитной экипировки вместо шлема боксерского указан шлем с забралом.
Самоуправно внедрены дополнительные, заведомо противоречащие требованиям приказа министра МВД, условия «тестирования» (разрешались «нокауты и нокдауны»), что подтвердила и допрошенная в суде юрист ставропольского ОМОНа…
Кроме этого, стороной защиты подсудимого Затолокина в судебное заседание представлен, по моему мнению, подложный документ о якобы проведенном для сына инструктаже по мерам безопасности.
На подложность документа указывали и допрошенные свидетели (кандидаты в Росгвардию), которые проходили тестирование с моим сыном.
Однако новый начальник полковник В. Матюк, «разобравшись» в моей ситуации, принял решение помочь уйти от ответственности сотрудникам ОМОНа, виновным в смерти сына.
Хотя нужно отдать ему должное - в прошлом году он приезжал к нам домой на годовщину смерти нашего сына, говорил много добрых слов в нашу поддержку, даже хотел отправить нашу семью на новогоднюю кремлевскую елку в Москву.
Но потом резко поменял свое отношение. Видимо, наверху с кем надо посоветовался...
Ну а местные его консультанты в этом вопросе, тоже офицеры Росгвардии, пытались всячески давить на меня и даже угрожать нежелательными «последствиями», поскольку-де у начальника большие связи в ставропольском ФСБ, да и верхушка Росгвардии, рекомендовавшая его сюда на должность, будет поддерживать не меня, будь я хоть сто раз прав, а своего назначенца, который делает все, чтобы «не выносить сор из избы».
Я, конечно, понимаю, теперь я не вполне удобный сотрудник для начальства, всякий раз напоминающий, что в прославленной Росгвардии происходят порой странные и страшные вещи.
И если бы я не продолжал оставаться в ее рядах, не узнал бы об очередном примере крайнего цинизма: осужденный сотрудник ОМОНа, тот самый «рефери» А. Затолокин - соучастник убийства моего сына, поощрялся по службе «за добросовестное исполнение служебных обязанностей» еще до окончания следствия и принятия судебного решения.
Похоже, что и «награжденный» и те, кто его награждали, уже знали, чем завершится суд. 5 сентября 2019 г. поощренный на дальнейшие преступления Затолокин по ч. 2 ст. 293 УК РФ приговорен к 2-м годам условно с отсрочкой приговора на два года
Другой соучастник зверства на ринге врач ОМОНа Алексей Долгов, ничего не сделавший по спасению сына, также еще до окончания следствия был назначен на вышестоящую должность.
Заместитель командира ОМОНа полковник Алексей Елисеев, отвечавший за проведение того зловещего «поединка» и равнодушно созерцавший, как его подчиненные убивают парня, в настоящий момент рассматривается для назначения на вышестоящую должность.
Вот к чему пришло трехлетнее разбирательство причин смерти, а по истине – самого настоящего убийства молодого парня, так верившего в светлые идеалы и мечтавшего всю жизнь служить Родине
Моя апелляционная жалоба лежит сейчас в краевом суде. Надеюсь, что ее доводы уголовная коллегия будет рассматривать непредвзято и всесторонне.
И при этом одного желаю, чтобы при изучении дела перед глазами судей стояла «картинка» зверского поединка и на ее фоне возникал образ мальчика.
Нет, не моего сына, а мальчика им родного и близкого, чтобы, представив его даже в виртуальной реальности, у них обмирала душа и пронзало сердце нестерпимой болью тех родителей, кто в мирное время теряет своих детей, а убийцы и их покровители наслаждаются жизнью на свободе.
Версия для печати
Добавить комментарий