"Высоко, с достоинством и честью..."

Генерал-майору Владимиру Орловскому, первому начальнику Ставропольского радиотехнического училища, 17 ноября исполнилось бы 110 лет

Весной 1955 года упорядоченную жизнь 3-го зенитно-артиллерийского училища в небольшом латвийском городке Алуксне всколыхнула неожиданная весть. Начальника училища, генерал-майора Орловского, который шесть лет отстраивал и обустраивал «зенитку» на месте бывшей колонии для несовершеннолетних и которого курсанты не просто любили – боготворили, приказом министра обороны СССР переводили в Ставрополь.
Владимиру Степановичу предстояло возглавить радиотехническое училище, существовавшее пока только на бумаге. Новому назначению он не обрадовался: вся жизнь генерала была связана с зенитной артиллерией, а тут на тебе – радиотехника, чужая «вотчина». Но в армии приказы не обсуждают. И когда через пять лет Орловский по состоянию здоровья вышел в запас, его последнее детище – Ставропольское РТУ уже было образцовым военно-учебным заведением Войск ПВО страны.

Батя для курсантов
Выхоленный военный городок в центре Ставрополя вырос на участке, оставленном «радиотеху» в наследство от легендарной 4-й кавалерийской дивизии, квартировавшей здесь в послевоенные годы. Первые курсанты СРТУ спали в единственной обжитой казарме с полами из асфальта, умываться бегали в соседнюю башню-пристройку, а лекции по радиолокации слушали в бывших конюшнях, присыпанных опилками и пропитанных запахом животных.
Новую боевую «колонию» длиной в квартал и шириной в два, ограниченную по периметру улицами Толстого, Мира, Ломоносова и Морозова, пришлось обустраивать практически с нуля. На месте заброшенных сооружений вырастали казармы, командный пункт, библиотечные, учебные корпуса... Пыльные гектары будущего кампуса наполнялись новыми, с молоточка, объектами, как клетки кроссворда единственно верными терминами, и все ниточки этого сложного ребуса сходились в одном месте – скромно обставленном кабинете 52-летнего генерала Орловского.
Владимир Степанович пропадал на работе сутками. Его дочь Люция Шумарова, жившая в то время в Орле, вспоминает, как прибегала на ж/д вокзал увидеться с отцом, который возвращался в Ставрополь из столичной командировки. Поезд стоял на станции всего три минуты, и Люция просила: «Пап, может, задержишься немного? Хоть на час? Поедешь следующим поездом…» Но отец качал головой: «Я же несколько дней в училище не был. А я там за всё отвечаю, в том числе за то, что могло произойти без меня».
Он всю жизнь так жил – отвечая за всё. В Ставрополе каждое утро, прежде чем сесть за работу в штабе, приходил в училище: проверял, как застелены постели, чем кормят курсантов, жестко следил, чтобы в столовой не подворовывали продукты. В праздники не позволял проносить в казармы спиртное. Если находил у курсантов водку, разбивал бутылку тут же у них на глазах. При этом никогда, ни при каких обстоятельствах не повышал на подчиненных голоса.
Курсанты называли его Батей и любили беззаветно. Выпускники 1962 года на последнем своем студенческом фото с виньетками поместили снимок Орловского на самое почетное место, хотя генерал уже два года как ушел из училища. Для вчерашних курсантов эта выпускная фотография стала не просто жестом благодарности, но зримой памятью о человеке, в котором сочетались строгость и доброта, требовательность и справедливость, чуткость и честь советского офицера.
Он всегда оставался верен себе. И в 1942-м, когда, будучи командующим артиллерии дивизионного района ПВО Северо-Западного фронта, получил от начальника приказ прислать к нему домой машину продуктов с солдатской кухни, но не способный на такую низость, наполнил кузов полугнилой капустой.
И 30 лет спустя, когда уже в чине генерала умирал в теплый апрельский день в госпитале и, в своей щепетильности не решаясь зря тревожить докторов, спрашивал у дочери: «Мне так плохо сейчас, как ты думаешь, вызвать врача?»
Видно, это о таких, как он, советский поэт Николай Тихонов написал свое знаменитое: «Гвозди бы делать из этих людей...» Чего стоила генералу редкостная выдержка, близкие узнали только после его смерти. Врач, делавший вскрытие, был потрясен: «Как он вообще жил?! Несколько инфарктов на ногах перенес...»

Орлы на крылечке
Кто знает, может, первый случился уже летом 1941-го. Тогда, в Евпатории, где служил Владимир Степанович, его назначили командовать эшелоном, на котором семьи военнослужащих эвакуировали на северо-восток страны. На первой же большой остановке в Харькове военный комендант приказал разгружать теплушки – эшелон нужен фронту.
Орловский – единственный раз в жизни – отказался выполнять приказ:
– У меня там женщины, дети. Я за них отвечаю.
Комендант с воспаленными от бессонницы глазами, срывая голос, грозил расстрелом за неповиновение. Орловский стоял на своем. И такая в нем была сила убеждения, что военком сдался. В Москву отправили шифровку, и через сутки пришел ответ – пропустить состав.
Пассажиров эта история обошла стороной. Командира эшелона они видели как всегда спокойным и собранным. Что творилось у него на сердце и с сердцем, не догадывалась даже супруга, ехавшая тем же составом.
Офицер доставил семьи красных командиров в летний военный лагерь под Чкалов (ныне Оренбург) и ушел на фронт. Но летом 43-го вернулся: с передовой Орловского отозвал лично маршал Жуков, подписавший приказ о назначении 40-летнего полковника начальником Чкаловского училища зенитной артиллерии.
Военное время накладывало свой отпечаток на жизнь ЧУЗА: курсанты занимались по 14 часов в сутки, теорию изучали по минимуму, стажировку проходили в войсках действующей армии – под Сталинградом, Воронежем, в Туле и Бологом.
На средства, собранные личным составом училища, была построена зенитная батарея, и командование обратилось в Военный Совет ПВО страны с просьбой разрешить укомплектовать ее своими выпускниками – отличниками учебы.
На патриотическую инициативу артиллеристов ответил лично верховный главком. Начальнику Орловскому легла на стол телеграмма: «Передайте курсантам, командирам, членам семей начсостава и вольнонаемным работникам и служащим ЧУЗА, собравшим 335 тысяч 696 рублей на строительство батареи малокалиберных зенитных пушек, боевой привет и благодарность Красной Армии. Желание личного состава будет выполнено. И. Сталин».
Многие из ребят, что соревновались за право попасть в «сталинскую» батарею, не вернулись с фронта. Сегодня они сдержанно улыбаются нам с редких фотографий, сохранившихся в семейном архиве Владимира Орловского.
Вот ноябрьский выпуск 1944 года: уже завтра подтянутых лейтенантов с пожелтевшего снимка ждут война, грязь, боль, смерть. Поэтому каждому слову в подписи на обороте, оставленной, наверное, лучшим из них, веришь безоговорочно: «Начальнику училища полковнику тов. Орловскому. За заботу и воспитание, за чуткое отношение в день выпускника приносим Вам искреннюю, глубокую благодарность».
В Чкалове к немногословному полковнику с искренним чувством относились, кажется, все. От мальчишек, облюбовавших крыльцо на его половине дома в Почтовом переулке («Здорово, орлы!» – салютовал им начальник «зенитки», поднимаясь на порог. «Здравия желаем, товарищ полковник!» – радостно откликались мальцы, вытягиваясь в струнку), до их матерей, которые, когда Орловские уезжали из Чкалова, принесли им огромную корзину цветов – «с благодарностью за внимание к семьям фронтовиков».
В трудные военные годы полковник ЧУЗА делал всё, чтобы собрать средства на зенитную батарею для фронта, но и всё – чтобы жены и дети воевавших солдат не голодали. Организовал, например, подсобное хозяйство на клочках земли, где выращивали овощи и ягоды, попадавшие на скудный стол «орлов», дежуривших у его порога.
Владимир Степанович знал, как тяжело приходится солдатским семьям. Когда он сам приехал с фронта, жена на последние 30 рублей купила на рынке картошки и сварила самому дорогому своему человеку жидкую похлебку. По тому, как зачарованно смотрели на прозрачное варево притихшие дочки, Орловский понял, как тяжко было его Маше охранять и сохранять их маленький тыл.

«Рева! Люция!»
Мария Владиславовна Поржезинская, дочь обедневшего польского дворянина, росла в большой семье без отца и с детства не была избалована достатком. Когда молодой командир Орловский пришел к ее маме просить Машиной руки, будущая теща печально сказала: «Володя, но она же очень бедная – у нее кроме одного платья ничего нет». «Пускай, – ответил жених, – мы молодые, всё заработаем».
Познакомились они в городе Моршанске Тамбовской области, где Володя командовал взводом, а Маша ликвидировала безграмотность бойцов. В сентябре 30-го поженились и уже вместе, ведомые приказами партии и правительства, кочевали по военным городкам Советского Союза, воспитывая тысячи бойцов и двух дочек – Нелли и Люцию. (Необычное имя девочке дал дядя – надеялся, что следующим на свет появится мальчик, которого назовут Рева, и бабушка будет звать детей со двора: «Рева! Люция!»)
В воинских частях Мария работала в детских садиках и библиотеках, была ворошиловским стрелком, комиссаром похода жен начсостава по Крыму, капитаном волейбольной команды, артисткой самодеятельности...
«Я сегодня понимаю, что наши мамы были такими активными, потому что пытались заглушить страх, – говорит старшая дочь Орловских Люция Владимировна. – В Евпатории в конце 30-х каждую ночь кого-то забирали. Помню полковника Западнова, он гулял с собакой на улице, у него сильно тряслась голова, и взрослые перешептывались, что его только выпустили «из органов». Мама рассказывала, до войны папа тоже ждал, что за ним придут...»
Мария справилась со страхом – и в 37-м, и в 42-м, когда муж ушел на фронт и она осталась одна с детьми. Сдавала кровь на донорском пункте, чтобы достать им еды, а сама падала на улице в голодные обмороки.
Жена офицера, она научилась быть сильной. Только иногда в безотчетном женском страхе все старалась уберечь мужа от опасности.
Например, в Чкалове, когда зимой среди ночи их разбудили выстрелы. Мария пыталась удержать Володю дома, но тот сразу выбежал на улицу. На крыльце напротив дома увидел раненого курсанта, которого пытались поднять на ноги стрелявшие в него патрульные. Парень, поплатившийся прострелянным легким за самоволку, истекал кровью, и Орловский приказал оробевшим стрелкам немедленно нести его к себе домой. Позвонил в училище, оттуда в чем была – прямо в тапочках – прибежала по морозу медсестра с аптечкой. Раненого перевязали и отправили в госпиталь.
В следующий раз Орловские увидели его поздней весной: курсант ходил по той стороне улицы, где его настигла пуля, и искал своих спасителей.

«А у меня всего два платья»
В 1949 году Орловские переезжают в Алуксне – семитысячный городок на северо-востоке Латвии, где Владимир Степанович возглавляет вновь формируемое училище зенитной артиллерии.
В наличии у АУЗА единственное здание – бывшая тюремная колония. Училищу срочно нужны новые корпуса, казармы, парк для боевой техники, автомобильные мастерские, дома для офицеров; зенитные пушки, приборы управления артиллерийским огнем, станции орудийной наводки... За всё вновь отвечает полковник Орловский.
В марте 1950 года в Алуксне уже прибывают первые курсанты. А в сентябре перед строем личного состава заместитель начальника отдела военно-учебных заведений войск ПВО вручает начальнику АУЗА Орловскому Боевое Знамя. Полковник взволнован: «...получая сегодня это священное Знамя, личный состав училища заверяет Коммунистическую партию и Советское правительство и торжественно клянется, что будет нести его высоко, с достоинством и честью».
В литых фразах можно заподозрить неизбежную дань политической риторике, если не знать самого Орловского, который всю жизнь жил именно так – высоко, с достоинством и честью. Он был безукоризненным примером для младших по званию, курсантов и собственных детей. Уж к ним, дочкам Орловского, никак не привяжешь безжалостные строки популярной на излете 80-х песни Гребенщикова о генеральских детях, которые «сходят с ума от того, что им нечего больше хотеть».
Мама всегда говорила своим девочкам: «То, кем стал ваш отец – только его заслуга. А вы свое имя сами заслужите». Они так и делали. Люция, поступая в институт, написала в карточке, что является дочерью военного. Спустя время в отделе кадров ее растерянно и как-то даже виновато спрашивали: «Что же вы не сказали, что ваш отец – генерал?»
С мужем Георгием Шумаровым (будущим известным детским хирургом) она первые годы жила в Орле, в коммуналке без удобств, куда к ним приезжал в гости и Владимир Степанович. Коллега-преподавательница, однажды увидев Люцию с отцом, на следующий день заметила ей: «Что же вы в таком пальтишке ходите? Папа-то – генерал!»
И даже вахтер в Ставропольском строительном техникуме, где дочь офицера заведовала отделением промышленно-гражданского строительства, как-то участливо подсказал: «Люция Владимировна, вы бы купили себе песцовую шапку...» А она ходила в розовой, из искусственного меха, и думать не думала о том, какие по статусу вещи ей положены.
От мира дорогих и модных вещей была далека и ее мама. Уже будучи женой генерал-майора, она раз в году вместе с мужем по путевке ездила в санаторий на КМВ и писала оттуда дочкам: «Мне так неудобно здесь, все каждый день меняют по несколько нарядов, а у меня всего два платья».
Об отце и говорить не приходилось: в быту ему достаточно было самых простых вещей – казенного дивана да рабочего стола у окна. Он так привык к спартанским условиям, что, когда Мария Владиславовна купила в дом новенький секретер, искренне не мог понять, зачем он нужен...
Строгий вояка Владимир Орловский очень любил детей. Выйдя на пенсию в 57 лет, он с удовольствием стал работать с молодежью. Был председателем молодежной секции краевого общества по охране памятников истории и культуры, начальником городского штаба Всесоюзного похода молодежи по местам боевой славы, председателем совета Военно-научного общества, начальником городского штаба «Зарница-3» (Владимир Степанович провел первую на Ставрополье военную игру с пионерами). Наверное, символично, что на месте артиллерийских училищ в Оренбурге и Ставрополе, которые возглавлял Владимир Орловский, сегодня открыты кадетские школы.
Его не стало 12 апреля 1971 года. Три дня спустя в ставропольских газетах вышел некролог, под которым стояло 15 подписей, первая – секретаря крайкома партии Михаила Горбачева: «Все, кому довелось служить и работать вместе с В.С. Орловским, знают его как честного, принципиального коммуниста, человека большого трудолюбия, внимательного и чуткого к людям, пользовавшегося заслуженным авторитетом и уважением.
Светлая память о Владимире Степановиче Орловском навсегда сохранится в наших сердцах...»

Фатима МАГУЛАЕВА