Железное алиби ломали через колено

Этим хладнокровно и цинично занималась «дружная троица» – следствие, прокуратура и суд Александровского района.

Адвокат Анна Яблокова провела собственное расследование криминальной истории и доказала: уголовное дело, возбуждённое по факту разбоя в отношении её подзащитного, грубо и цинично сфабриковано

Заявление в полицию написали два наркомана

Здравствуйте, уважаемая «Открытая» газета! Недавно вы опубликовали статью под названием «Черно-белая Фемида» с отчета председателя Ставропольского краевого суда Евгения Кузина об итогах работы судебной ветви власти за 2016 год.

Точку приложения сил, чтобы повысить качество правосудия, Евгений Кузин видит во взаимодействии со СМИ и гражданским обществом. И со страниц вашей газеты я хотела бы рассказать о том, как отправляется правосудие в Александровском районном суде, где к судьбе человека относятся с особым равнодушием и цинизмом.

Смогла убедиться в этом и я на примере моего подзащитного Николая Гурьева, которого обвинили в разбойном нападении на дом родного отца Николая и его сожительницы.

Не могу не описать личности якобы потерпевших, так как они весьма колоритны. Отец Николая – инвалид 2-й группы по психиатрическому заболеванию, в прошлом опийный наркоман, неоднократно судимый за незаконный оборот наркотиков. Его сожительница (также потерпевшая) Евгения Батеева недавно освободилась из мест лишения свободы, отсидев немалый срок за убийство своего бывшего сожителя. Также в прошлом опийная наркоманка.

Сам Николай – полная противоположность своего отца, воспитан матерью в заботе и любви, вырос очень добрым и наивным мальчиком. К его защите я подключилась, когда следователь Шапкунов уже вышел с ходатайством об аресте Гурьева в Александровский районный суд.

Перед заседанием суда я подошла к Шапкунову и задала всего один вопрос: «Как можно, даже не проверив алиби человека, сразу его арестовывать?! Ни один суд на такое не пойдет!» Шапкунов ничего не ответил, но кто-то из стоявших рядом более опытных полицейских следователей бросил мне:

– А в «нашем суде» еще никому не отказывали в удовлетворении таких ходатайств, так что и вам здесь рассчитывать не на что!

Отец пытался отобрать дом... у родного сына

Изучив материалы уголовного дела, я узнала: сразу после «происшествия» Гурьев с Батеевой дали объяснения полиции, что подрались между собой. А уже на следующий день изменили показания, сообщив, будто на них напали двое неизвестных.

И только через два дня к ним приехала родная сестра Гурьева-старшего, отвезла его в отдел полиции, где тот написал заявление, будто в его дом вечером ворвался сын, избил, угрожая ножом, требовал ценности и наркотики. Ничего не похитив и не получив наркотиков, он ушел восвояси!

Но вот что интересно. В показаниях Гурьева-старшего говорится, будто бы сын требовал от него переоформить документы на некий дом. Меня это заинтересовало, и я позвонила матери Гурьева-младшего, обвиняемого в разбое.

Оказалось, что дед Николая (и отец потерпевшего) по доброте душевной подарил свой дом в Ставрополе родному внуку. Родственникам такая «доброта» пришлась не по душе, и вскоре в суде появился иск о признании договора дарения недействительным. Гурьев-младший вскоре перестал ходить в суд, а тот никак не выносил долгожданного решения.

16 июля якобы было совершено разбойное нападение, а в августе, наконец, суд вынес решение, которым дом вернули деду. Дом был тут же «продан за материнский капитал» двоюродному брату Гурьева-младшего, который был сыном той самой женщины... которая отвезла потерпевшего Гурьева-старшего в полицию, где тот написал заявление на сына.

У следователей в райсуде всё схвачено

Судебное заседание, где решался вопрос об аресте Гурьева, прошло так. Судья Неумывакина оказалась занята в другом процессе, освободилась лишь через час. Так как время уже близилось к обеду, она объявила, что рассмотрит ходатайство следователя после обеда, то есть в 14.00.

На мои замечания, что у моего подзащитного срок задержания истекает в 13 часов 29 минут и никто не имеет права его содержать в СИЗО более этого времени, один из участников процесса заявил: мол, ничего страшного, посидит ваш подзащитный пару часиков, в «нашем суде» так заведено.

Тут же в моей памяти всплыли слова, сказанные мне утром опытным полицейским, что в «нашем суде» следователям не отказывают. В итоге судья Неумывакина избрала Николаю меру пресечения в виде заключения под стражу. Все мои доводы о наличии алиби судом были полностью проигнорированы, как будто и не заявлялись вовсе.

Я вышла из здания суда, встретив все того же «опытного» работника полиции. Увидев мое потрясенное лицо, он спросил меня, улыбаясь:

– А на что вы рассчитывали?

Я очень эмоционально ответила, что рассчитывала на законность и справедливость, чем вызвала у полицейского еще большую улыбку. Эта сцена лишь укрепила меня в решимости провести собственное расследование.

Тем временем следователь Шапкунов, воодушевленный своей победой, предъявил Николаю обвинение в разбое, совершенном группой лиц по предварительному сговору с неустановленным лицом.

Обвинение было предъявлено только на том основании, что потерпевшие прямо указали, будто на них напали Гурьев-младший и его приятель, которых они могут опознать. При этом было установлено: в отношении того самого приятеля Следственный комитет прекратил дело за непричастностью...

Гурьев-старший в суде заявил, что в день «нападения» он принимал препарат «Азалептин», который ему прописывает психиатр, и запивал алкоголем. Я получила заключение судебного психиатра о том, что человек, находящийся под воздействием алкоголя и «Азалептина», лишен возможности осознавать свои действия, понимать их значение и предвидеть последствия.

Подозреваемый был за 200 километров от места «разбоя»

У моего подзащитного было железное алиби. В день «нападения» он находился за 200 км от села Александровского. Во второй половине дня он уехал в поселок Солнечнодольск, где следил за порядком на молодежной вечеринке, а на следующее утро приехал на свое основное рабочее место в Михайловск, где и пробыл весь следующий день.

На вечеринке Николай познакомился с двумя девушками, которые впоследствии опознали его. Подтвердили алиби Гурьева-младшего и многие другие свидетели. Опросила я и соседей «потерпевших» Гурьева-старшего и Багаевой, которые письменно сообщили: в день «нападения» никаких криков и шума драки они не слышали.

Прошло два месяца, оканчивался срок содержания Николая под стражей. Я, довольная проделанной работой, ехала в тот же Александровский райсуд с доказательствами алиби. В судебном заседании выяснилось, что за два месяца следователь не опросил ни одного свидетеля, а сделал лишь пару запросов по моим ходатайствам. Я просила проверить по номеру телефона Николая, где он находился в момент совершения преступления. Из билингов сотовой компании следовало, что Гурьев-младший в день совершения «разбоя» находился в Солнечнодольске.

Я с гордостью вручила судье Штанько все протоколы опросов свидетелей и заключение судебного эксперта. Опросы были приобщены к материалам дела...

Следователь же просил суд продлить срок содержания Гурьева-младшего под стражей по той причине, что он был занят расследованием других уголовных дел и не успел проверить алиби Николая.

В итоге судья Штанько продлила срок содержания моего подзащитного под стражей еще на месяц, не забыв в постановлении указать, что «потерпевший и свидетель указали на Николая Гурьева как на лицо, совершившее преступление».

Что это за неизвестные свидетели, мне до сих пор выяснить не удалось. Какие именно показания потерпевших убедили суд в обоснованности обвинений, также осталось загадкой. Ни в материалах, приложенных к ходатайству, ни в самих материалах уголовного дела не было ни одного допроса «свидетеля».

Зато в материалах имеются многочисленные допросы свидетелей алиби моего подзащитного, а также показания соседей потерпевших, которые полностью опровергают версию следствия.

Прокуратура отозвалась лишь после четвёртой жалобы

За два месяца я написала жалобы на незаконные действия судей Неумывакиной, Штанько, следователя Шапкунова, которые, не проверив алиби, предъявили обвинение в совершении человеком особо тяжкого преступления. Я писала жалобы во все инстанции, звонила во все колокола! И все безуспешно...

Лишь после моих многочисленных ходатайств следователь провел опознания Николая с лицами (ранее с ним не знакомыми), которые его запомнили на рабочем месте в Солнечнодольске. Все дружно его опознали, подтвердив алиби. Несмотря на все это, срок содержания Гурьева-младшего под стражей был продлен до семи месяцев.

Единственным основанием для продления ареста послужила только тяжесть вменяемого ему преступления. Никому не было дела, а кто же на самом деле совершил это преступление? И было ли оно вообще?

После очередного судебного заседания я обратилась с жалобой на действия александровских следователей в прокуратуру края и района. Мои жалобы игнорировали, и тогда я обратилась с жалобой уже в Генеральную прокуратуру. Потом еще раз и еще.

Лишь после четвертого обращения  мне ответил и.о. прокурора Александровского района: мол, по итогам проведенной по моей жалобе проверки выявлены нарушения разумного срока уголовного судопроизводства, допущенные при проведении следствия. И более ничего. Тем временем мой подзащитный находится под стражей уже восьмой месяц.