В Пятигорскую городскую библиотеку в клуб «Другие берега» приходят на посиделки любители русской словесности: сами предлагают темы, делают по ним сообщения и читают, читают, читают ...
Душевно
У нас украли Гумилёва
«Музыка стала врагом человека. Музыка навязывается, лезет в уши.
Спектакль менее наглый, но с него тоже не уйдешь. Шикают. Одергивают. Ставят подножку…
Компьютер прилипчив, светится, как привидение, зазывает, как восточный базар. Копаешься, ищешь, ищешь.
И только книга деликатна. Снял с полки. Полистал. Поставил. В ней нет наглости. Она не проникает в тебя без спросу. Стоит на полке, молчит, ждет, когда возьмут в теплые руки. И она раскроется».
Эти строки написал великий Жванецкий. Что к ним добавить? «Деликатные» книги – наша отдушина, потому мы встречаемся именно в библиотеке. Мы – это основной костяк клуба «Онегин наизусть».
Сперва мы встречались раз в неделю и читали Пушкина.
Но в теплые руки просились и другие книги, и нас распирало от желания поделиться любимыми стихами и прочитанными произведениями. Поэтому стали собираться на новые посиделки в библиотеке, назвали их «Другие берега». Сами предлагаем темы, делаем сообщения и читаем, читаем…
Сотрудницы библиографического отдела знакомят нас с журнальными и книжными новинками. Некоторые из них только в единственном экземпляре, и прочесть их можно только в читальном зале.
Первые же посиделки, посвященные Есенину, показали, что он столь же любим, как Пушкин: уже и библиотека закрывалась, а нам все не хотелось расходиться, все вспоминали любимые строки.
Ладно, Есенин… Большинство из нас помнили его стихи со школы. А вот Мандельштама, Бродского, Гумилева, Волошина… всех не перечесть – их у нас попросту украли!
Тем, кто на каждом углу кричит, что советское преподавание было лучшим в мире… Может быть, и было, но не истории и литературы. Тут мы или напичканы ложью или обворованы. И это в возрасте, когда жить не можешь без стихов, заучиваешь их десятками, сотнями, гоняясь за сборниками, переписывая в тетрадь.
Не проходили «чуждых по идеологии» авторов и в университете. А когда их стали печатать, нам не до книг было – работа, дети, семья.
Поэтому на «Других берегах» мы восполняли эти пробелы, делали открытия, учили новых для себя авторов наизусть.
Вот лишь пара примеров из того, что лично я для себя открыла.
Когда Елизавета Артемьевна (слева)рассказывает, стараемся не пропустить ни слова.
Когда поэзия – самоубийство
«Мы живем, под собою не чуя страны…» – стихотворение, после которого и начались у Осипа Эмильевича его страшные злоключения. Он, человек не от мира сего, читал его всем, кому не лень, в том числе и Пастернаку. Реакция последнего: «Ты не читал, а я не слышал. Это не факт литературы, а факт самоубийства».
Классика! Потому что не устаревает:
Кажется, что оно простенькое. Но нет! «Его толстые пальцы, как черви, жирны» – оказывается, вождь, беря книги у «народного» поэта Демьяна Бедного (у которого была своя огромная библиотека и кабинет в Кремле), оставлял на страницах жирные отпечатки пальцев, о чем Бедный даже пожаловался в своем дневнике.
«Что ни казнь ему, то малина». Если кто думает, что речь о сладком – нет, тут намек на криминальное прошлое вождя: оказывается, он только раз сидел за политику, а 6 (!) раз – за разбой!
Но больше, чем стихи, поразили воспоминания Надежды Мандельштам о своем муже. Эта книга хранится в библиотеке в единственном экземпляре.
Иосиф Бродский писал о ней: «Это не некролог в обычном понимании, это нечто особенное, по языку и проникновению – в текст и судьбу… Если любовь и можно чем-то заменить, то только памятью. Запоминать – значит восстанавливать близость. Это их, стихи, а не память о муже, она спасала. Их, а не его вдовой она была в течение сорока двух лет...»
Черновиков Мандельштама по понятным причинам не сохранилось. И мы знаем его стихи и прозу только потому, что их выучила наизусть (!) и сохранила в памяти его жена.
Позорна старческая любовь?
Из биографии Тютчева мне запомнилось, как он тяготился работой цензора и называл своих шефов идиотами. Но лямку тянул справно – не пустил в Россию перевод «Капитала» Маркса.
Помните ли его стихотворение – «Когда дряхлеющие силы нам начинают изменять»? В фильме «Простые вещи» онкологический больной (Броневой) читает его врачу-анестезиологу (Пускепалису). Это последняя роль Броневого, и он согласился ее сыграть, только если ему дадут прочесть это стихотворение – его в сценарии не было. И режиссер Попогребский на это пошел. Думаю, философ Тютчев придал глубину всему фильму.
На этом герой Броневого в фильме ставит точку. А ведь есть заключительное четверостишье. Оно странное, безжалостное, с ним не хочется соглашаться:
Итак, старческая любовь позорна, а старческий задор – сварлив. Федору Ивановичу, когда он это написал, было 62 года! (И он был влюблен.)
…То ли у нас представление о старости изменилось, то ли не умеем мы по-философски взглянуть на себя со стороны.
Сначала сотрудница из библиографического отдела знакомит нас с журнальными и книжными новинками.
Подружилась с Солженицыным
В «Других берегах» 12 участников и все немолодые, от 55 до 80 лет. Друг о друге мы знаем мало, потому что… стесняемся выходить из тени гениев, о которых толкуем.
Но кое-что прорисовывается. Да, немолодые, обремененные болезнями, похоронившие жен, мужей и даже детей, кто с палочкой, кто после инсульта… Но начинают говорить – бездна знаний, вкуса, чувств и мыслей. Причем если женщины почти все с высшим гуманитарным образованием, то мужчины – с техническим.
Но вот Виктор вообще без высшего (работает на рынке, в малом бизнесе), и именно он поражает нас знанием огромного количества стихов. С легкостью слетают с его уст строки Бродского, Мандельштама, Заболоцкого, Рубцова, Симонова, Тушновой. Виктор говорит, что никогда ничего специально не учил. Просто любит поэзию. Зацепит стих, он не раз к нему вернется, перечитает, поразмышляет, а тот уже отпечатался в памяти.
Алина – прирожденный литературовед, ее любимый конек – «художественные особенности»: умеет произведение препарировать и исследовать тончайшие штрихи. Елена сама пишет стихи, музицирует и поражает нас тем, что после церковной вечерней службы (она работает в храме) может ночью выучить пару стихотворений Мандельштама, чтобы назавтра нам их прочесть.
Об одной из участниц, Елизавете Мангасаровой, мы слышали, что она работала библиотекарем. Но недавно городская пятигорская библиотека справляла столетие, и мы узнали о поразительном факте биографии нашей Лизы: оказывается, она переписывалась с Солженицыным в 1991 году, и он называл ее другом.
Вы можете похвастаться друзьями среди нобелевских лауреатов?
Елизавета рассказала, что в начале 90-х сотрудники библиотеки решили создать выставку, посвященную Александру Исаевичу. Она раздобыла адрес Солженицына в Вермонте и написала ему письмо. А он ответил, что тронут замыслом маленького коллектива библиотеки.
Между ними завязалась переписка. Хлопоты с выставкой сформировали круг единомышленников, в который вошли краеведы Леонид и Евгения Польских, Игорь Гориславский и журналистка Светлана Кувшинова.
И когда, наконец, Александр Исаевич приехал в 1994 году в Пятигорск, то отправился прямиком в библиотеку, отказавшись – в почетном эскорте чиновников – идти в горисполком. Так и сказал: «Нет, я приехал к друзьям».
Отказался и от общения с журналистами, объяснив, что не хочет нарушать атмосферу личной встречи: «Хочу поговорить с людьми, которые мне дороги, которые помнили обо мне в самые тяжелые для меня годы».
Писатель подарил библиотеке 20-томник своих сочинений, изданный в Вермонте, с условием: никакого спецхрана, только свободный доступ.
Он провел в библиотеке три часа, знакомясь с коллективом и с толстой папкой, в которую сотрудники справочно-библиографического отдела скрупулезно собрали всё – и хвалебные отзывы о его первых произведениях, и ругательные – о последующих, комментарии по поводу его исключения из Союза писателей и выдворения из страны. (Сейчас все эти материалы находятся в Государственном литературном музее, там указано, что они – из Пятигорской библиотеки)...
Добавить комментарий