Следствие ведёт... в никуда. В какой цене донос и клевета?

Три года раздувает предприниматель из Изобильного искусственный конфликт, в основе которого лежит месть бывшим компаньонам и желание отжать у них собственность 

О времена, о нравы! 

В апреле прошлого года под этим же названием в газете (№ 31) была опубликована статья «Что в намерениях есть? Только злоба. Только месть» о беспощадной войне некоего Сурена Агаджанова, развязанной им против бывших компаньонов по бизнесу – братьев Агарковых, Игоря и Александра.  

При этом нескончаемую и непрерывную войну Агаджанов ведет с таким напором и остервенением, что, читая описание «эпопеи» его нападок, поневоле начинаешь сомневаться в его поведенческой адекватности, нередко переходящей в общественно опасное деяние. 

Пустопорожний конфликт, который Агаджанов превратил в механизм нескончаемой травли бывших соратников с единственной целью – отжать у них значительную часть принадлежащей им собственности.  

На эту цель работает его такая невероятная концентрация мстительного злобства, что она невольно приводит на ум строки поэта Лермонтова: «Одна лишь мысль во мне жила, изгрызла душу и сожгла!». Как же можно было дойти до такой «изгрызенной и сожженной души» после нескольких лет нормального сотрудничества? 

Так с чего все началось? Общий бизнес Агаджанова и братьев Агарковых развивался на виду всего города Изобильный: заработал магазинчик по продаже запчастей и масел, служба такси, потом открылась автомойка.  

Конфликт начался именно с автомойки, строительством которой занимался Игорь Агарков, который понес немалые расходы, залез в кредиты. Но их компаньон (и директор ООО «Система+») Агаджанов, как рассказывают братья, не захотел участвовать в расходах по строительству автомойки и, понимая, что таким образом теряет на нее права, решил отнять новый объект и у партнеров по бизнесу. 

Сначала Сурен Агаджанов через суд попытался доказать, что автомойка построена незаконно, но процесс проиграл.  

Тогда стал утверждать, что не давал разрешения на использование нескольких квадратных метров земли под новым объектом, хотя договор на безвозмездное пользование злосчастными метрами подписывался в присутствии сотрудницы администрации, что она и подтвердила в суде. 

Тем более и подлинность подписи Агаджанова затем была подтверждена в рамках нескольких экспертиз. 

Казалось бы, злоумышленные действия, лживые свидетельства Агаджанова налицо, зафиксированы в процессуальных документах и крыть ему больше нечем. Но не тут-то было.  

Теперь Агаджанов, действуя как заправский жулик заявил, что договор он подписал не глядя, и пытался доказать суду, что он не был в курсе многомесячного строительства автомойки на их общем участке, при том, что на несколько дней перекрывался въезд на участок для подключения коммуникаций. А нотариально заверенная интернет-переписка Агаджанова с компаньонами тем более доказывала его активнейшее участие в стройке. 

Конечно, многие участники процессов привирают в своих интересах, но уж такое гольное вранье – это все-таки «эксклюзив» подлючести.  

***

Как бы то ни было, но Агаджанов снова ринулся в суд, настаивая теперь на том, что подпись на договоре ему не принадлежит. И я, автор расследования, решила съездить на судебное заседание, чтоб воочию увидеть то, во что разум отказывался верить.  

И я увидела больше, чем ожидала: на вопрос судьи Е. Мишина: «А чем нарушены ваши права?!» Агаджанов гордо ответил, что не будет на это отвечать в соответствии с 51-й статьей Конституции, разрешающей не свидетельствовать против себя и своих близких.  

То есть выдал себя с головой, ведь за этой статьей обычно и прячутся лица, совершившие преступление и не знающие, как спастись от изобличающих вопросов следствия или суда. Лучше молчать–по спасительной 51-й статье! 

Суд снова отказал в необоснованных претензиях Агажданова. Но нахрапистый мститель (заявлявший, что «договоры подписывал не глядя»), подал уже в правоохранительные органы заявление с утверждением, что все его подписи подделаны. В постановлении об отказе в возбуждении уголовного дела четко и подробно расписано: судебными экспертизами вопрос подлинности подписей уже закрыт – подписи принадлежат С. Агаджанову. 

Профессиональным, процессуальным упущением следователя, вынесшего мотивированное постановление, на мой взгляд, является отказ признать тот факт, что заявление является ложным доносом с точки зрения Уголовного кодекса РФ - ведь никаких новых фактов кляуза Агаджанова не содержала, все было уже исследовано в гражданском процессе! 

А если бы кляузник огреб уголовную статью за ложный донос, глядишь – и приутих бы. Но пока к ответственности его не привлекают, и конвейер беспросветного вранья работает бесперебойно. 

Он направляет новое заявление в правоохранительные органы по поводу якобы незаконности постройки автомойки – и снова отказ с мотивировкой: в гражданском процессе факт законности уже был установлен. Следует еще одно заявление с требованием возбудить уголовное дело по факту якобы незаконной продажи Агарковыми трех автомобилей (такси) – и снова «факты не подтвердились». 

В период общего ведения бизнеса жена Игоря Агаркова Елена работала на этом предприятии экономистом, пока не ушла в декретный отпуск. Родив сына, подала документы на получение детских выплат и пособий, которые должно было выплатить предприятие (директором которого, напомним, был Агаджанов).  

Но Елене они не выплачивались, о чем она постоянно напоминала Игорю – разберись, мол. Обратим внимание и на то, что фактически эти «детские» пособия, хотя и выплачиваются со счета предприятия, но на счет они попадают от Фонда социального страхования, то есть фактически украдены средства государственной организации. 

Как поясняет Игорь, он готов был отказаться даже от этих денег, настолько морально тяжело ему было видеть бывшего компаньона, тем более разговаривать с ним. Вот оно – различие позиций: один не хочет нападать, даже когда закон полностью на его стороне, а второй беспрерывно льет ушаты грязи на людей, которым во многом обязан своим благосостоянием. 

Такая позиция Игоря Агаркова – не связываться лишний раз с бесчестным человеком – проявилась и в другом эпизоде. После начала конфликта Агаджанов тайно вывез, попросту украл, весь товар из магазина, но Игорь смог установить адрес и хозяина торговой точки в станице Незлобной, куда ушло их общее имущество.  

Но заявление о краже он подавать не стал, предпочитая просто держаться подальше от этого человека, пусть даже ценой немалых убытков. Честно говоря, я была поражена этим поступком Игоря. Одни бы сочли это проявлением благородства, но я считаю, что негодяям это понятие неведомо.  

Я спорила с Игорем, убеждала, что безнаказанность оборачивается новыми подлостями мерзавцев против тех, кто однажды пощадил их. Так оно и вышло. 

***

Однако вернемся к невыплаченным детским пособиям, сумма которых превысила 100 тыс. рублей – совершенно не лишние деньги для скромно живущей семьи. В конце концов все-таки была направлена претензия на имя Агаджанова, но она осталась безответной. 

Следующий шаг – обращение в трудовую инспекцию, которая в ходе проверки установила, что пособия выплачены согласно-де документам бухгалтерии. Но поскольку Елена их не получала, то совершенно очевидно, что ее подпись подделали!  

Инспекция развела руками – обращайтесь, мол, в правоохранительные органы, что Агарковы и сделали, подав заявление в Следственный отдел СК. Следственный отдел, не ударив палец о палец, спустил заявление о преступлении… обратно в трудовую инспекцию. 

Почти год следственный орган бездействовал, и только после жалобы на имя Игоря Иванова, руководителя краевого управления следственного комитета, его сотрудники начали шевелиться – ломать голову над задачей два плюс два: ах-ах, кто же мог расписаться-де за получение денег вместо Агарковой? Словно не понимали, что подписать этот документ мог либо директор, либо бухгалтер. 

Есть шанс, что экспертиза установит, за чьей конкретно подписью ушли «налево» детские пособия, тогда обвинение в уголовном преступлении будет предъявлено конкретному жулику, их укравшему.  

Но, похоже, что в этой ситуации Агаджанов выдал себя с головой тем, что не ответил на досудебную претензию, а, значит, он точно знал, что подпись о получении Е.Агарковой детских пособий подделана. В русском языке это называется «рыльце в пушку». 

Кроме того, по невыплате зарплат и пособий есть отдельная статья Уголовного кодекса – 145.1, которая не может быть возбуждена «по факту». В диспозиции (описании) этой статьи четко говорится только о вине руководителя! Именно по этой статье, кстати, и было подано первоначальное заявление, но следствие, на мой взгляд, ровно потому и перескочило с этой статьи на 159-ю (мошенничество), чтобы затягивать разбирательства «по факту» без предъявления обвинения.  

Ведь тогда следствие можно затягивать на долгие месяцы, а то и на годы! Лично я тоже часто сталкиваюсь с таким дурно пахнущим приемом следаков. Кто их учит всему этому, какие «наперсточные» курсы они проходят?! Какая мотивация ими движет? Уж точно не долг, не профессионализм – значит, интересы коммерческого свойства. 

***

В декабре прошлого года судьей Изобильненского городского суда Т. Дерябиной было вынесено отказное решение по очередному иску неутомимого Агаджанова, в котором он, как всегда ложно, обвинял Агарковых в «неосновательном обогащении». Уверял суд, что Алексей Агарков получал-де неосновательное обогащение, занимаясь ремонтом машин в одном из общих помещений бывших компаньонов. 

«А в чем фишка, что здесь не так?» – возможно, с удивлением спросит читатель. Ранее Агажданов подавал еще один иск, чтобы забрать помещение в свою собственность, утверждая, что этим помещением пользуется только предприятие  

ООО «Система +», руководителем которого он был, пытаясь нажиться на них любым способом(а вдруг какая-то подлянка и проскочит).  

У судьи Дерябиной «не проскочило». Мало того что у исковых требований минули все сроки давности, но они были и абсолютно бездоказательны, крайне безграмотными (истец не знал элементарных экономических понятий – например, путал общую выручку с прибылью). 

Сам Агаджанов на судебное заседание не явился, а его адвокат просто сбежал с процесса – оба понимали, что в исковых требованиях будет отказано в полном объеме, что и произошло. В судебном решении Александр Агарков с его ремонтами даже не упоминается – показатель того, что высосаны из пальца все «факты», которыми Агаджанов в конвейерном порядке закидывает суды и правоохранительные органы.  

В юриспруденции такое противоречивое и недобросовестное поведение сторон обозначается малопонятным словом «эстоппель», которое по-русски называется подлость и жадность. И если суд заподозрит сторону в таком поведении, то вправе решительно и бесповоротно отказать ей в исковых требованиях. Что, собственно, судья Дерябина и сделала. 

На решение судьи Дерябиной Агаджанов подал апелляционную жалобу, но без соблюдения норм ГПК РФ: пошлина не была уплачена, копии апелляционной жалобы не были высланы ответчику.  

К жалобе не была приложена копия диплома о юридическом образовании представителя, коим неожиданно оказался сын Агаджанова, который на процессе не появлялся. 

***

Соответственно, судья Дерябина жалобу Агаджанова оставила без движения для устранения недостатков. Агаджанов устранять недостатки не стал, после чего судья обоснованно вернула ему жалобу, на что Агаджанов подал частную жалобу в краевой суд. 

Жалоба Агаджанова, с его неостывающей злобной местью бывшим компаньонам, попала на рассмотрение судьи краевого суда Г. Гукосьянца. И тут стало происходить невероятное. Судья Гукосьянц отменил определение судьи Дерябиной, поскольку-де апеллянт предоставил суду апелляционной инстанции копию диплома и некую почтовую квитанцию, то есть недостатки устранил. 

К определению Гукосьянца возникает целый ряд вопросов. Хотя и процессуального порядка, но вызывающие смутные подозрения относительно истинных причин многочисленных неувязок-нестыковок. Давайте их рассмотрим. 

1. В суде апелляционной инстанции дополнительные доказательства могут приобщаться и исследоваться только тогда, когда сторона докажет, что эти доказательства не могли были быть предоставлены стороной в суде первой инстанции. Но податель жалобы никакой «невозможности» не доказал! 

2. Как именно эти доказательства попали в руки судье Гукосьянцу, если в его определении написано, что судья рассмотрел частную жалобу без вызова сторон. Но ведь и никакого сопроводительного письма, никакого конверта, доказывающего отправку этих доказательств почтой, в деле нет! Почтовый голубь судье в форточку занес? 

3. А где же все-таки обязательная квитанция об уплате госпошлины? Про неё судья Гукосьянц почему-то не вспоминает вообще. 

4. Судья Г. Гукосьянц пишет: «почтовая квитанция», создавая видимость (иллюзию) того, что стороной представлен именно оригинал. Но фактически к делу приобщена по-хитрому обрезанная копия, на которой даже не виден идентификационный номер (!), по которому можно было бы проследить движение письма на сайте «Почта России».  

Увидеть можно только время отправления! Любой юрист может себе представить, куда бы его погнали с таким «доказательством»! 

Почему же судья Гукосьянц не «погнал» Агаджанова? Не поверите, но ради того, чтобы провернуть приобщение этих, по сути фальсифицированных «доказательств», судья Гукосьянц пошел на искажение норм ГПК!!!  

Он беззастенчиво утверждает (и пишет), что в статье 35 ГПК РФ указано, что добросовестность сторон подразумевается! Между тем как там указано иное: стороны «должны добросовестно пользоваться всеми принадлежащими им процессуальными правами». 

***

Получается, что многоопытный судья Гукосьянц(в прошлом отнюдь не рядовой следователь) преднамеренно исказил норму права до неузнаваемости. Ведь из его трактовки нормы ГПК следует вывод, что Агаджанов добросовестно направил текст частной жалобы Агаркову. Но тогда выходит, что Агарков, утверждающий, что никакую жалобу от Агаджанова он не получал, априори действует недобросовестно? А где же тогда главный принцип судопроизводства – равноправие сторон?! 

Напоминаю, что это суждение о «добросовестности» вынесено судьей в условиях, когда идентификационного номера на копии квитанции нет! 

Игорь Агарков утверждает, что на этой копии почтовой квитанции видны явные следы склейки, о чем он подал заявление в правоохранительные органы. И, если бы следователь по его ходатайству истребовал номер почтового отправления, оттолкнувшись от даты и времени, которые видны на квитанции, у Агаркова были бы все шансы отменить более чем странное (а вообще-то подозрительное) определение судьи Гукосьянца в суде кассационной инстанции. 

Но попробуй столкнуть с места следователя, чтобы он составил запрос, который потребует не более 10 минут. Но этого можно добиваться годами, я по своему опыту это тоже знаю.  

Причем «льготный режим» следствия практически всегда направлен в интересах стороны, попирающей закон. «Почём» такие подходы? Не знаю, но трудно представить, что у следователя нет мотивации плевать на свои должностные обязанности, за это ведь и наказать могут! 

Череда ложных сообщений, клеветнических утверждений-оговоров, которыми, словно комары кровью, подпитываются психотипы подобные Агаджанову, может продолжаться до бесконечности, до полного изматывания их жертв.  

Их бешеная активность на поприще травли своих врагов останавливается статьей 306 УК РФ (уголовной ответственностью за ложные доносы), на применении которой в данной конкретной истории следователи и прокуроры почему-то тормозят.  

Братья Агарковы, известные в Изобильном своей порядочностью и бесконфликтностью, представляли неопровержимые доказательства жульничеств и фальсификаций Агаджанова, которому объективное правосудие не оставило бы никаких шансов отмазаться, выйти сухим из воды, этаким невинно обиженным совладельцами общего бизнеса.  

Тем более не удалось бы оболгать и обобрать бывших компаньонов, к чему он успешно движется именно благодаря правоохранителям и некоторым правоприменителям (судьям). Своими действиями они напоминают изощренных наперсточников, которые крутят-вертят дело уже три года, якобы не в силах отличить белое от черного. 

***

Резюмируя сказанное, задаюсь главным вопросом: кто и что может остановить многолетнюю, злонамеренную травлю большой добропорядочной и законопослушной семьи одним мерзавцем,одержимым стремлением расправиться с бывшими компаньонами, разорив и стерев их бизнес с лица земли.  

И условия для этого, с какой стороны не посмотри, создают отдельные следователи и судьи, которые напрочь не видят ни ложных свидетельств, ни подлогов, ни фальсификаций при явных и неявных признаках небескорыстной заинтересованности в пользу одной из сторон. 

Просматривается логика: мы сейчас тебя прикроем, твоего соперника разорим, но ты не забывай, что ты нам должен. Будешь потом носить «в клювике» от своих доходов, которые мы тебе спасли. Другого объяснения поведения следователей и судей лично у меня не находится. 

Есть простое определение нормальной организации работы госорганов: если в государстве законопослушным гражданам и предпринимателям живется легче и проще, чем ворам и взяточникам, то это государство эффективно и работает на развитие. 

А если наоборот, «хозяевами жизни» под прикрытием мантий и погон становятся состоятельные негодяи, это неизбежно ведет и к провалам в экономике, и к социальной напряженности в обществе. Конечно, не могу делать выводов в отношении других регионов, но по провалам в экономике и социальному неблагополучию Ставрополье прочно держит позорное лидерство.  

А почему, становится особо понятно, когда анализируешь истории, подобные вышеописанной. А таких коллизий, с явственными коррупционными хвостами, в крае происходит множество.